Навес сам по себе поднялся в воздух, а после с сильным ударом прикрепился к кровле дома. Здание будто на секунду пошатнулось, загудело, а после – смолкло. Дверь, лежащая прямо при входе, сама собой приподнялась и зашла в пазы. Как только всё закончилось, свет погас. Вновь повисло молчание. Алия сжала посильнее свои руки.
– Ну, что ты стоишь на месте? – хмыкнул Маркус. Горделиво; слишком напускное. – Заходи быстрее, рыба сама себя не приготовит.
Алия сглотнула огромный ком в горле. Он тяжело прошёл внутрь неё. Девушка сразу же схватила рыбину, чемодан и забежала в дом, стараясь убежать не от холода, а от странного ощущения, которое поселилось в глубинах тела.
Как только дверь закрылась, а в окнах, покрытых хладным налётом из узоров зимы, еле-еле замелькали тёмные образы, за углом из маленьких домов показалась чья-то фигура. Она отбрасывала кривую тень на сугробы и не по-доброму всё смотрела и смотрела на дом номер десять.
4
Алия свернулась в калачик. За окном, там, в белых просторах, зияла тьма – луна давно заползла на небосвод и мерцала там, среди холодного тумана, а девушка все металась, чувствовала, что она покрывается кольчатой накидкой, которая своими иголками заползает ей под кожу. Это холод, такой пронзительный, сковал ее тело, но голова была горячей. Алия мучительно перевернулась на другой бок – все кости трещали.
Маркус молчал. Алия не знала умеет ли он спать, видит ли он сейчас то, что с ней происходит. Возможно, дело в том, что температура упала слишком низко, а может из-за той рыбы, но тело становилось бесформенным и ватным, и она все продолжала метаться в надежде, что сейчас станет лучше.
– Ч…чемо, – попыталась произнести Алия, но тело и язык не слушались.
И вправду, может отравилась. Алия сжала посильнее веки, чувствуя, что в уголках глаз скапливаются слезы от этой пробирающей боли. Она попыталась раскрыть рот еще раз, но ничего не выходило, лишь какой-то жалкий хрип.
– Мар…кус.
Все вокруг затянула пелена – темная, глубокая. Алия упала туда с головой, чувствуя, как все ее тело волчком крутится в этой невесомости. Она сгибалась, как никогда – ее тело, словно пластилин, было таким тягучим и бесформенным. Она будто билась о стенки чего-то, падая все ниже и ниже.
Это дурман?
Алия не знала. Чем дольше она была в этом состоянии, тем сильнее ее тело и мышцы растягивались. Она падала в эту тьму, и чем ближе ко дну, к концу этой пропасти, тем сильнее был свист в ушах. Он не был громким, скорее приятным, нарастающим, как песня, как сопрано – такой чистый.
Тело резко ударилось о что-то твердое! Не больно, но руки и ноги будто ниспали, трепыхались и втянулись обратно к ее туловищу. Она оказалась на самом дне этой спирали, распахнула глаза, вглядываясь в зыбкую темноту. Все кружилось. Алия не могла сфокусироваться, не могла вглядеться – то-ли из-за тьмы, то-ли от того, что ее глаза не видели.
Слишком тихо…
Почему-то Алия вспомнила что-то такое далекое из своей жизни, уже прошлой. То, чего она никогда не испытывал, но слышала – такое состояние… Когда люди идут и платят за то, чтобы их погрузили в огромные кубы воды, наполненные солью. В них они ничего не слышат, не видят, лишь плывут, и сейчас Алия думала, что это место отдаленно похоже на такие ванны. Только сорвать с себя маску она не могла, потому что ее не было. Алия просто будто ослепла. Канула в Лету.
– Алия…!
Голос раздался эхом, показался проблеск отчетливого и чарующего света. Яркий, будто теплый, он скакал волнами при каждой букве имени девушки, бился, возвышался. И наконец эта темнота хоть на немного отступила. Как только это произошло, Алия зацепилась ладонями за что-то под собой – похожее на полированный пол, как в помещениях для керлинга. Пальцы по нему скользили, точка опоры все не находилась, и она зажмурилась, стараясь хотя-бы ногти вогнать в эту глянцевую поверхность. Ничего не выходило, лишь роговые пластины затрещали, а Алия сильнее сморщилась.