- У меня ничего нет. Или белое или темное.

- Бля, - Денис перебирается на заднее сиденье.

Сама не знаю зачем, тут же лезу за ним. Он вытягивает свою сумку из багажника.

Быстро перебирает рубашки и брюки.

Только сейчас я замечаю, как легко он одет. Тонкая рубашка, не куртка, скорее ветровка. Ни шарфа, ни свитера. На ногах легкие полуботинки.

Перевожу взгляд на себя: под джинсами теплые колготы, высокие дутые сапоги, длинный пуховик, под ним водолазка и вязаный свитер. Такое чувство, что мы ехали в разные места и каким-то чудом пересеклись.

- Вот! – я резко перехватываю его руку с ярко красной вещью. – Это подойдет!

Он рычит, но руку не скидывает.

- Что? – я отдергиваю свою, широко распахивая глаза.

- Ничего, - Горский отбрасывает сумку и перекидывает ногу через заднее виденье, забираясь в багажник.

Несколько секунд он пытается справиться с дверцей багажника.

- Да открывайся же ты! – Горский со злости бьет кулаком по двери. Слышу хруст корочки льда и неожиданно громкий треск.

- Блядь!

По салону брызгами рассыпаются рубиновые капли крови.

Ледяной пронизывающий насквозь ветер бросает мне в лицо острые льдинки, что красиво зовутся снежинками и запах теплой крови.

Судорожно хватаю ртом воздух. В груди расползается острое чувство тревоги и осознание чего-то трагического и непоправимого.

- Твою мать, - рычит Денис, зажимая ладонь.

Его слова тут же подхватывает холодный зимний ветер, что хозяйничает в салоне.

- Что случилось? – тяну к нему руку, но получаю лишь опаляющий недовольством взгляд.

- Пустяки, - он отмахивается и возвращается к разбитому стеклу.

Дверца багажника не поддалась, а заднее стекло превратилось в дикую мозаику из мельчайших осколков, повисших на пленке.

Прямо посередине зияет уродливая дыра неправильной формы, с алыми разводами на рваных краях.

Стоит Денису разжать ладонь, как он тут же шипит сквозь сжатые зубы. На обшивку багажника капают темные вязкие капли с характерным запахом металла.

- Дай я посмотрю, - говорю твердо. По крайней мере, мне бы хотелось так думать.

Замечаю в багажнике аптечку, перебираюсь к мужчине и настойчиво тяну руку.

- А ты врач? – не своим, наигранным голосом пытается отшутиться Денис.

- Нет, - качаю головой, наконец, перехватывая его руку и разворачивая раной к себе.

В глазах темнеет на секунду.

Мужская ладонь превратилась в месиво из осколков автомобильного стекла, кусочков разрезанной кожи, тающего снега и алой отвратительно пахнущей железом крови.

- Выглядит хреново, - говорю сама с собой, стараясь дышать через рот.

- Откуда тебе знать? – не унимается Горский.

Я одной рукой распахиваю аптечку и быстро нахожу нужный флакон.

- Я закончила курсы первой медицинской помощи, - отвечаю быстро. И пока собеседник пытается переварить услышанное, быстро выливаю на его ладонь перекись.

В ответ мне раздается рык раненного зверя и отборный мат. Крепко держу его руку, не давая вырваться.

- Успокойся, - говорю строго. Хотя сама понимаю, что голос от напряжения дрожит. Перед глазами начинают плясать круги.

Я действительно закончила курсы первой помощи. Вот только это было сродни подвигу. Я с детства боюсь крови. До одури. До обморока.

На курсы я пошла осознанно по двум причинам: основная – знания могли помочь мне в работе; дополнительная – я должна была загнать страх поглубже и не дать ему взять над собой верх.

- Ты сдурела? – орет Денис. – Больно!

- Терпи! Сейчас отпустит, - перехватываю салфетку и стираю с мужской ладони хлопья ярко-розовой пены. Несколько осколков выпадают мне в руки.

- Теперь надо наложить повязку, - перехватываю свежие салфетки и бинт.