Дело было в субботу и, потому, на это мероприятие смог приехать даже старший лейтенант Пименов.

Все было весело порядочно и красиво. Мария Ивановна была в центре внимания, наравне с виновником торжества.

Старший лейтенант Пименов сел за стол как раз напротив Марии Ивановны. Он сам выбрал это место, попросив, совсем еще молоденького офицера, уступить его. Тот взглянул на него, на женщину и, многозначительно усмехнувшись, пересел на другой стул в конце стола.

Начало вечера было типовым, поздравляли именинника, надарили ему кучу подарков, нажелали всего и много.

Старший лейтенант Пименов изредка останавливал свой взгляд на Марии Ивановне, но та даже не замечала этого, или не хотела замечать.

Сегодня она расположилась рядом с именинником и полностью сосредоточила все свое внимание на нем. Она была очень внимательна к нему и, даже, предугадывала ход его мыслей. Евгений, немного захмелев, все чаще стал общаться только с ней, приближая к уху женщины свои горячие губы. Однако, от этих слов, на ее лице, не было заметно никаких эмоций, хотя чувствовалось, что весь ее организм напряжен.

Он тихо говорил ей, она внимательно слушала и улыбалась. Но в самый разгар вечеринки, когда, разделившись на группы по взаимным интересам, в табачном дыму, ребята спорили, Мария Ивановна коротко сказала что-то Евгению, поднялась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Исключительного чего-то в этом не было, все из присутствующих выходили в течение вечера. Подождав немного, именинник тоже последовал за ней. Продолжительное время их не было. Евгений обратно вошел незаметно. Мария Ивановна вошла с одним из лейтенантов, пришедшим из наряда после сдачи дежурства. На краю стола, она присела рядом с молоденьким пареньком. Некоторое время они весело болтали и даже выпили «на брудершафт», после чего она громко чмокнула его в пухлые, еще детские губы.

– «На брудершафт», так по всем правилам, – громко сказала она. Кое-кто стал подшучивать над молодым лейтенантом, просто так, без злобы, а, старший лейтенант Пименов, будучи почти трезвым, с ехидцей сказал:

– Лейтенант, следующим будешь.

Что означали его слова, никто не понял, да и не придал им никакого значения. Лишь на Марию Ивановну они произвели воздействие. Она вздрогнула, улыбка на секунду исчезла с ее лица, а глаза метнули молнии в сторону сказавшего. В это время она пробиралась вдоль стола к своему стулу возле именинника. Сидящие по пути, офицеры приподнимались с мест, пропуская ее, и каждый норовил дотронуться руками до женского тела, будто бы, помогая пройти. Услышав слова Пименова, она изменила направление своего движения, но ее уже не выпустили. Произнесший эту фразу старший лейтенант поник головой и не одной реплики, и даже слова от него не было слышно до самого конца торжеств.

Остатки вечера прошли замечательно. В коридор вынесли магнитофон, устроив танцы. Поскольку женщина была только одна, Марии Ивановне пришлось танцевать со всеми, но она не сетовала на жизнь, она кружилась и смеялась, как девчонка. Каждый из офицеров старался потанцевать с ней, обняв, прижать ее к себе. А она не возражала, и не обижалась, когда мужская рука опускалась ниже ее талии, она просто снимала ее оттуда и клала себе на грудь.

Несмотря на ее странное, в некоторых эпизодах, поведение, плохих разговоров вокруг Марии Ивановны не было. Никто не осуждал ее за что-то, не обсуждались никем ее поведение, внешний вид. Все переваривалось у каждого внутри. Но самым странным было то, что все офицеры из общежития оказались, словно околдованы ею. Всех она влюбила в себя. Страстно влюбленные лейтенанты мечтали о ней, она была желанна.