– Молодой ты еще совсем, – секунд через десять вздохнул Сан Саныч, – потому ни бельмеса в жизни и не смыслишь. Мы тут власть, Олежка, в этом здании, потому и не вошел сюда ни один из них. Сунулись было, так Лешка Куприн и Митяй автоматы на боевой взвод поставили и сказали, что прием граждан осуществляется исключительно тридцатого февраля каждого года. А в любое другое время у нас учет, обед и копка картошки в подсобных хозяйствах. Эти черти все поняли и свалили. Только здание и улица – это две огромные разницы.

– Там они хозяева, выходит? – еле слышно, но упрямо пробормотал Олег.

– Нет, – набычился подполковник. – Не они. Но уже и не мы. Там, парень, сейчас каждый сам за себя, вот какая штука. Время на дворе сучье и нравы такие же. Поверь, даже очень захоти мы твою головушку дурную сберечь, мля, все равно не получится. Рано или поздно прищучат они тебя.

– Есть, конечно, вариант, – глянул на него Нестеров. – Не самая большая бригада ведь? Народу у нас хватит, если нет – можно собровцев подтянуть, Васек с их старшим еще с Кандагара знаком.

– Можно, – покивал Емельяныч. – Вот только что потом? Газеты блажить о милицейском беспределе станут? Это ладно. В телике расскажут, как потерявшие человеческий облик сотрудники 14 ОВД покрошили безобидных, мля, представителей южной, традиционно дружески к нам настроенной республики, – тоже переживем. На край турнут меня на пенсию, но это тоже не самое страшное. Паскуднее всего то, что вот этого малька один хрен после освежуют те, кто приедет из Баку разбираться, из-за чего вся заводка пошла. А они приедут, тебе это не хуже, чем мне, известно. Вопрос – чего ради огород городить? Смысл какой? Кому мы чего докажем? Остальным бригадам дадим понять, что есть еще порох в пороховницах у ментов? Да срать они на это хотели. Саша, это бабочки-однодневки. Рыбки гуппи, мля! Они помнят только последние шесть секунд своей жизни, остальное их не трясет.

– А крови уйдет много, потому что стволы и у них есть, – покивал Нестеров. – С нашей стороны без потерь тоже не обойдется, а толку с того чуть.

– Именно. И не вздумай сказать что-то вроде: «Думал ли ты, что на старости лет вот до такого доживем». Я себе это каждое утро талдычу, когда бреюсь. Рапорт без даты вон в ящике стола держу, мля. Как совсем под горло прихватит, уволюсь и стану клубнику на даче выращивать. Хоть с ней можно чего заблагорассудится делать – хочешь жри, хочешь на рынке торгуй.

Олег слушал этот диалог, и ему вдруг отчего-то стало грустно. Причину этого он окончательно объяснить себе не смог, но, скорее всего, дело было в том, что он конкретно так встрял. А может, оттого, что эти два умных, опытных и знающих жизнь с не самой лучшей стороны человека, по сути, сейчас извинялись перед ним, сопляком, за свое теперешнее бессилие.

И ему было их очень жалко. Наверное, следовало бы это чувство обратить на себя, а он отчего-то переживал за них.

– Ладно, может, Воронин, которого где-то черти носят, сможет вопрос разрулить, – хлопнул себя по ляжкам подполковник. – У него язык подвешен, завязки хорошие. Ну и мы, если что, со своей стороны кому-то в чем-то пойти навстречу сможем.

– Ясное дело, – подтвердил Сан Саныч. – За так и ворона не каркает.

В этот момент хлопнула дверь и в кабинет вошел только-только помянутый в разговоре Васек, причем по его лицу Олег сразу понял – все. Последняя надежда испарилась.

– По роже судя, на хорошие вести можно не рассчитывать? – как видно, придя к тем же выводам, поинтересовался у прибывшего Маркин.

– Жопа, – подтвердил Васек. – Но оно и напрашивалось. То, что «грача» завалили, старшаки одобрили, мол, чем их меньше – тем дышится легче, но вписываться за мента никто не станет, ибо – западло. Пацаны не поймут. Да и в целом – им это зачем?