— Зачем спрашиваешь? — пожал плечами бек. — Сам видел, как через урочище тяжело переправлять груженые телеги. Много товару вода подпортит… скот обезножит.

— Угу… видел… — казак дернул щекой, время проведенное в плену никому вспоминать неохота, и сердито пыхнул трубкой.

— Чтоб тебя, аспида, так черти в пекло везли, как ты нас… — встрял в разговор один из пленников. Тот что постарше.

Басурманин вскинулся, сверкнул глазами, видимо, не признавал права за крестьянином пенять ему — воину, но смолчал. Хоть юный и горячий, а понимал, не время сейчас гонор показывать.

— Уйди, Охрим, не мешай… — буркнул Полупуд. — Дай казакам свое дело справить. У самого забот больше нет что ли? Так баб подгоняй. Почитай сутки во рту маковой росинки не было.

Крестьянин уважительно поклонился, не в пояс, конечно, так чуть шею согнул и ушел. О, как? Никогда над этим не задумывался, а похоже, имеем элементарную кастовость общества. Казаки-воины и крестьяне-гречкосеи. Вместе супротив внешнего врага, а внутри — знай свечек свой шесток и не лезь с суконным рылом в калачный ряд. Занятно…

И, кстати, если провести анализ до логического конца — Василий и меня к казакам приписал. Авансом. Пока не будет доказательств обратного.

Помолчали немного.

— Телеги, говоришь?.. Значит, еще этим летом Гуюк-мурза хочет на север большой обоз отправить? Откуда ж у него столько товара? На болгар или на венгров зимой крымчаки, вроде, не ходили. Да и в Козлове, кажется, базар еще не сгорел… Так с какого рожна ногайский мурза к нам на ярмарку завернуть решил?

— У моего отца нет столько товаров, — не стал отрицать очевидного Сафар-бей, но и отвечал так, словно держал ответ наготове. Излишне торопливо… — Многие купцы из столицы изъявили желание торговать в урусских городах… Черкассах, Киеве, Чигирине… И попросили провести их караван через Дикое Поле. А почему — они не объясняли. У торговых людей свои тайны. Отец и не спрашивал. Когда прибывает гонец от Солнцеликого, даже ханам должно только повиноваться.

— Гонец от султана… — задумчиво пробормотал Василий. — И мурза отправил тебя проверить состояние пути…

Сафар-бей кивнул.

— Но, это значит… — по-прежнему, думая о чем-то своем, потер подбородок Полупуд, — что Гуюк-мурза велел тебе сходить на разведку малым отрядом, вести себя тихо, ни во что не вмешиваться и никому не попадаться на глаза. Верно?

Молодой татарин опустил голову.

— Думаю, когда отец узнает, что ты, бек, пожег Свиридов угол, ясырь взял, из-за чего и сам попался — ему это совсем не понравится. Во-первых, у него нет времени отправить второй отряд к переправам... Караван-то, небось, уже вышел из Царьграда? [Царьград, Стамбул и Константинополь — разные названия одного и того же города] А во-вторых, — никто, будучи в здравом уме, не начинает с грабежа жителей тех мест, куда собирается на торг. Все равно что сперва разорить улья и разозлить пчел, а потом идти собирать мед... По меньшей мере глупо. Как думаешь, что мурза тебе скажет, при встрече? Если вообще захочет увидеть?

Сафар-бей снова промолчал, но по лицу татарина было видно, что перспектива свидания с отцом, при столь плачевных обстоятельствах, кажется юному беку не слишком приятной. Тем более, теперь. Одно дело нарушить наказ, но вернутся победителем и с добычей, другое — пленником. За которого еще и выкуп платить придется.

Тут я вспомнил о реквизированном пергаменте с тайными знаками и протянул тубус Василию.

«Вот. При нем было…» — растолковал знаками и мычанием.

Сафар-бей обеспокоенно дернулся, но ничего не сказал, только еще больше скис лицом. Казак развернул сверток, присмотрелся и удивленно хмыкнул.