Молодой татарин смертельно побледнел, но упрямо сжал губы и промолчал.

— И чего я с тобой вожусь? — словно удивляясь самому себе, Василий пожал плечами, сокрушенно вздохнул, подошел к костру и сунул руку в пламя. Пошуровал в нем неторопливо, будто кочергой, и вытащил из огня ярко пышущий жаром уголек. Размером с крупную сливу. Взял в руку и, держа его на раскрытой ладони, как на подносе, вернулся к пленнику.

— Петро, развяжи басурмана. Авось, хватит ума не пытаться бежать. Тут то мы его защитим, а если бабы догонят… — Василий выразительно пожал плечами. Мол, бывает смерть и страшнее, но редко.

Глядя на запорожца, как на фокусника, я, не теряя времени на распутывание узлов, полоснул по бечевке тем самым, найденным у Сафар-бея, ножом. Слегка зацепив запястье пленника. Но молодой татарин даже не вздрогнул. Он, как и я, не мог оторвать взгляда от ладони Полупуда.

— Держи… — Василий поднес алеющий уголек татарину так буднично, словно передавал кусок лепешки. При том, что в воздухе явственно пованивало горящей плотью.

Сафар-бей, как завороженная змеиным взглядом лягушка, машинально потянулся к угольку, даже дотронулся кончиками пальцев и немедля отдернул, как только почувствовал жар. Даже руки за спину спрятал.

— Не хочешь? — словно удивился запорожец. — Неужто горячо? Ну, как знаешь.

Все так же обыденно, словно проделывал это ежедневно, Василий растер уголек между мозолистых ладоней и небрежно сдул золу. Черное облачко взметнулось в сторону Сафар-бея, и юный бек так резво отшатнулся от него прочь, что не удержался на ногах. Чуть не упал. Пришлось поддержать.

— О, Петро, да у тебя тютюн имеется… Что ж ты молчишь? — Полупуд пригладил усы и забрал у меня реквизированный кисет, словно именно это для него было сейчас самым важным. — Славно, славно... Курить хочется, спасу нет. Так о чем я спрашивал? Ах, да… Куда ты, бек, говоришь, отправил вторую часть своего чамбула?..

* * *

После столь наглядной демонстрации превосходства характера и силы воли запорожца, — молодого татарина не пришлось больше ни уговаривать, ни запугивать. Понукать тоже…

Иной раз мне казалось, что сын Гуюк-мурзы отвечает быстрее, чем Василий успевает задать вопрос… При этом, выкладывая все, как на исповеди, или что там у мусульман взамен... В общем, даже не пытаясь хитрить и лукавить. Нет-нет, да и поглядывая на испачканные золой ладони казака. Да же на вид твердые и мозолистые, как кора векового дуба. К слову, доводилось пару раз видеть руки если не мастеров, то адептов боевых искусств, отдавших десятки лет изучению рукопашного боя. Ничего не скажу, впечатляет. Но в сравнении с этими «досками», их ладони, что детская пухлая ручонка...

В ходе добровольно-принудительной беседы выяснилось, что второй части чамбула опасаться не следует, поскольку воины будут возвращаться в родной улус другим, окружным путем. Через Тивильжанский брод…

— И какого рожна вам там понадобилось? — удивился Полупуд. — Разве не знаете, что в прошлом году паводок затопил пойму реки на многие мили по обеим берегам? Так что не только к Перуну, а даже к Тивильжану [Тивильжан и Перун — во времена Запорожской Сечи острова на Днепре между порогами Будило и Лишний] не добраться иначе, как вплавь.

— Зато нынешняя весна поскупилась на дожди… — без утайки объяснил Сафар-бей. — Да и лето жаркое. Степь высыхает быстро. Вот отец и велел проверить: в каком состоянии переправа.

— Это верно, вода сошла, — согласился запорожец. — Зато осталось такое множество болот и заводей, что ни пешком, ни вплавь, ни на лодке… Тем более — с обозом. Оборонил Господь — в этом году нет там дороги вашему брату голомозому. Одного в толк не возьму: чем мурзе Кичкаский брод не угодил?