Первый порыв, это убежать, что я и пытаюсь сделать, быстро развернувшись и толкнув дверь. Но в следующее мгновение звучит какой-то шорох, а затем над моей головой что-то врезается с глухим, коротким звуком. Продолжая толкать дверь, быстро поднимаю голову и ошарашенно замираю вместе с дыханием, когда вижу воткнутый в дерево дротик. Всем остриём, в сантиметре от моей головы. И спокойный, но жуткий голос Рома.

– Ты должна понимать, что убежать от нас не сможешь.

Это он его кинул?!

А вот второй уже приходит трезвая мысль. Я правда не смогу убежать от них, это даже представить до абсурда смешно. Убежать от спортсменов, когда я и ориентируюсь в академии на пять процентов из ста, а ещё когда эти самые спортсмены дьяволы во плоти, и им поклоняются даже большинство здешних преподавателей. Каковы мои шансы на побег?

У меня только один вопрос. Лиля? Соседка, получается, подтолкнула меня в их лапы? Даже не задаюсь вопросами: за что? и почему? Это очевидно, она такая же их жертва.

И вот тут меня обжигает злостью. Я разворачиваюсь к ним лицом, снова прижимаясь спиной к двери, и приподнимаю подбородок, смело встречаясь взглядом с прищуренным Нагорного, уже стоящего рядом со своим другом в такой же белой рубашке и тёмно-малиновых брюках академии. Телами они как братья-близнецы. Ром тоже – вся эта косая сажень в плечах, спортивные длинные ноги и в принципе сгусток того, от чего пищат девчонки. Только если у Марка более грубые и угловатые черты лица, он больше похож на буйного боксёра-хулигана с короткими чёрными волосами и светлой кожей, то Ром загорелый блондин с выцветшими на солнце белыми прядками и имеет более аристократичные тонкие черты и даже выправку, что, в общем-то, он отлично совмещает с размахиванием кулаками и крепкими словечками, которые любит выплёвывать, никого не стесняясь.

Ладно, Ника, тебе ведь было любопытно, что они за люди такие. Вот сейчас ты и узнаешь лично и наверняка.

– Попытка не пытка, – цежу сквозь зубы, на что Марк ухмыляется.

– Дверь открывается вовнутрь, Обезьянка. Но это так, чисто факт, который тебе уже вряд ли поможет.

Чёрт. Может, у меня и имелся шанс, но я сама смыла его в унитаз.

Пропускаю мимо ушей его «обезьянку», ведь это прозвище самое безобидное из всех прозвищ, данных мне за месяц.

– И что дальше? Что вы со мной сделаете? Я думала, девочек вы не трогаете.

– Вот трогаем мы как раз только девочек, – со смешком говорит Марк, скрещивая руки на груди и прислоняясь к квадратной массивной колонне с правой стороны.

– Наверное, она имела ввиду, что девочек мы не обижаем, – спокойно и серьёзно отвечает уже Ром. Но в этом всём открытая насмешка надо мной. Они будто играются. Не набрасываются, не делают пока чего-то из рамок вон выходящего, но всё это до невозможности уже напрягает. Они как львы, играющие с бедной мышкой.

Ром подходит к маленькому столику и вскидывает на меня взгляд исподлобья после того, как берёт с него… конфету?

– Это так, девушек мы не трогаем. Но к тебе это не относится, – сказано им так пренебрежительно, что во мне поднимется новая волна злости.

Значит, он не считает меня девушкой? В этот момент я чувствую такой протест, какой не ощущала никогда, наверное. И именно это прибавляет мне смелости. И вредности.

– Ты только посмотри, как она пыхтит и взгляд какой! На тебя так когда-нибудь смотрела замарашка, Ром? Да вообще хоть кто-нибудь? – низко смеётся Марк, отлепляясь от колонны и делая первые шаги в мою сторону, пока наши с Нагорным взгляды жгут друг друга.

Но я быстро перевожу внимание на второго, потому что он приближается. И я автоматически вжимаюсь в дверь сильнее, хоть и колючий взгляд с Миронова не свожу.