Он посмотрел на меня потемневшим взглядом и направился прочь из комнаты. Сердце сжалось.
– Макс! – вырвалось у меня.
Он остановился.
– Что?
– Она правда считает меня талантом?
– Я тоже.
– Но ведь ты, а я никогда...
– Я видел твои пробы: Катрин только что мне их показывала. Хвалила.
Я почувствовала себя идиоткой и покраснела.
– Но я же не умею, я просто расслабилась и думала, что меня выгонят к вечеру за несоответствие.
– Не выгнали. Пригласили пожить в дом к продюсеру, без расшаркиваний, но приняли в команду, чем ты недовольна?
– Прости, – замялась я. – Столько совпадений, всё очень быстро и странно.
– Что странно?
– Всё, что происходит. Кажется, я была не готова. – Я стянула носок с канделябра, не зная, куда его приткнуть.
– Жизнь – вообще странная штука, не замечала? Знаешь, когда я приехал на кастинг из Твери и был три тысячи трёхсот сорок пятым, я так легко не сдался. Мне было семнадцать, в кармане пара штук, и одни кроссовки с джинсами на все времена. Но я спел и сказал: «Возьмите меня, вы не пожалеете».
– И они?
– Посмотрели внимательнее и взяли.
– Сам не жалеешь об этом?
– Нет, конечно. Я пахал, пашу и буду пахать, чтобы добиться, чего хочу. Моя работа — это мой кайф.
– Но ты уже выиграл международный конкурс.
– Это только первый прыжок с трамплина. Приземлиться я планирую в Голливуде и с Грэмми в руках.
– Ого...
– А Катрин Беттарид – вторая, кто поверил в меня, после учителя по аккордеону в музыкальной школе. Она – местами стерва и тиран, но гений продюсирования. Она слышит музыку, видит людей, ловит тренды и не успокаивается на этом. Ей нужно больше! Значит, болота не будет! К тому же Катрин независима, умна и до неприличия богата. Мне повезло, что её занесло на родину предков именно на тот самый конкурс. Совпадение? Судьба? Какая на хрен разница? Я решил не выбрасывать свой шанс, как мусор, а ты... Уговаривать не буду.
Он стоял у двери с явным разочарованием на лице, не выпуская из пальцев вычурную ручку двери. Ощущение, что сейчас он выйдет, и я не увижу его больше, окрасилось страхом. Гордость отступила на второй план.
– Жаль, – выдохнула я, замирая. – Всегда хотелось, чтобы меня поуговаривали.
Он усмехнулся.
– Выбирай сама.
– Ты зашёл, чтобы... – я запнулась, подбирая верное слово.
– Пригласить тебя поужинать и прогуляться. Но, видимо, зря.
– Я очень хочу есть, – призналась я, вспоминая невкусное печенье и кофе часа два назад.
– Я тоже ещё не обедал.
– Тогда идём?

* * *
Ночной Париж создан, чтобы примирять и ставить всё на свои места. Мы брели в направлении Лувра, внезапно восставшего перед нами светящимся чудом света. Но мы пересекли площадь и направились мимо него: к Риволи. Группки парней, громкие споры; молодёжь прямо на асфальте перед гротескной громадиной центра Жоржа Помпиду, ночные павильоны со всякой всячиной, фонтаны.
Огоньки окон, запахи кофе и китайских специй из забегаловок с прилавками с горками отчаянно зажаренных креветок на шпажках, куриных крылышек в соевом соусе и всех видов риса; звуки сирен и гул машин, обрывки музыки из ярких пятен кафе, забитых под завязку. Ловко шныряющие официанты между круглыми столиками.
Наконец, нашли себе место и мы. Заказали что-то незатейливое. Финн отошёл очень быстро и начал шутить так, словно никакой размолвки между нами не было. А ещё он так заразительно улыбался! Я совершенно растаяла, решив, что буду ему верить. В конце концов, это приятно...

* * *
– Сколько тебе лет? – спросил Финн, игриво крутя в пальцах вилку.
Огоньки иллюминаций на столбиках уличного кафе отражались в его глазах, как новогодний праздник.