Ее «Роли» покатился во тьму.

Невидимая игла пронзила ее левый глаз и воткнулась в мозг. Вик не сдержалась, застонала и согнулась вдвое. Боль как будто ослабла, но вдруг игла снова в нее вонзилась. Пацанка хотела, чтобы ее голова взорвалась. Ей хотелось умереть.

Она услышала хлопок, словно волна давления ударила в ее барабанные перепонки. Дом содрогнулся. Казалось, что реактивный самолет преодолел над ней звуковой барьер.

В коридоре запахло дымом.

Вик покосилась в окно.

Короткий Путь исчез.

Она знала, что это произойдет, как только услышала громкий хлопок. Мост поглотил сам себя. Умиравшее солнце превратилось в черную дыру.

Чарли Мэнкс шагал к дому. Фалды его сюртука развевались на ветру. На худом уродливом лице не было и намека на добродушие. Он выглядел как глупый человек, собиравшийся сделать что-то ужасное.

Она взглянула на лестницу, но поняла, что, поднявшись туда, не сможет спуститься обратно. Оставалась только кухня.

Когда она прошла через распашные воротца, мальчик стоял у задней двери, прижав лицо к стеклу. Он усмехнулся, обнажив полный рот тонких острых зубов – аккуратных рядов изогнутых костей. Его дыхание покрыло стекло небольшими перьями серебристого инея.

Зазвонил телефон. Вик вскрикнула, словно кто-то схватил ее за одежду. Она осмотрелась по сторонам. Ее лицо столкнулось со спиральной лентой, свисавшей с потолка.

Только ленты не были праздничными. Это были липкие полосы для мух, к которым прилипли десятки сухих мушиных оболочек. К горлу подступила желчь. У нее был кисло-сладкий вкус, как у испортившегося молочного коктейля от Терри.

Снова зазвонил телефон. Однако прежде чем она подняла трубку, ее взгляд остановился на детском рисунке, наклеенном прямо над телефонным аппаратом. Бумага была сухой, коричневой и ломкой от времени. Клейкая лента со временем пожелтела. Там были нарисованы лес из цветных рождественских елей и Чарли Мэнкс в шапке Санта-Клауса. С ним стояли две усмехавшиеся маленькие девочки, обнажившие клыки. Дети на рисунке были похожи на тварь, бродившую на заднем дворе, которая когда-то тоже была ребенком.

Вик поднесла трубку к уху.

– Помогите мне, – закричала она. – Помогите мне, пожалуйста!

– Где вы, мэм? – спросил кто-то детским голосом.

– Я не знаю. Не знаю! Я потерялась.

– У нас там машина. Она в гараже. Залезай на заднее сиденье, и наш водитель отвезет тебя в Страну Рождества.

Тот, кто был на другой стороне линии, захихикал.

– Мы позаботимся о тебе, когда ты окажешься у нас. Мы повесим твои глазные яблоки на нашу большую елку.

Вик повесила трубку.

Она услышала треск за спиной, повернулась и увидела, что маленький мальчик начал биться лбом в окно. По стеклу разбежалась паутина трещин. Сам ребенок, казалось, не ощущал боли.

Из фойе доносились звуки ударов. Мэнкс пытался открыть переднюю дверь, но ему мешала цепочка в замке.

Ребенок откинул голову назад и резко ударил лбом по окну. На пол посыпались осколки стекла. Мальчик засмеялся.

Из приоткрытой духовки вырвались первые желтые языки пламени. Они издавали странные звуки, напоминающие хлопанье крыльев голубя. Обои справа от плиты почернели и начали скручиваться. Вик уже не помнила, зачем хотела устроить пожар. Возможно, думала убежать под прикрытием дыма.

Ребенок просунул руку в разбитое окно, нащупывая запор. Острые обломки стекла царапали его запястье и сдирали кожу, разбрызгивая черную кровь, но его это не тревожило.

Вик ударила мальчика сковородкой. Она вложила в замах весь свой вес, и инерция удара увлекла ее к двери. Девушка отпрянула, споткнулась и села на пол. Мальчик выдернул руку из окна, и она увидела, что раздробила три его пальца – они гротескно сгибались не в ту сторону.