В тундре, среди каменных гор и в долине реки с изобилием лосося трудно скрыться от человеческих глаз. Тем более такому вот заметному бродяге. Люди стали обсуждать, замечать и придумывать. Сострадание ещё больше укрепило немую коммуникацию между местными и Застенчивым Густавом.

Почему же он получил имя Застенчивый? Всё дело в крыльях. Он быстро научился летать, но приносило это только несчастья. Там, где его сородичи часами проходят болота и острые камни, он их просто перелетал. Измученные укусами насекомых и тяжёлыми переходами другие лоси, в том числе и его родные, относились к крылатому с неприязнью. В какой-то момент другие вообще перестали его замечать, будто не видели. Даже звериная психика спасается, как может, и искажает реальность, чтобы избежать неприемлемого.

В итоге наш Густав почти всегда прятался в зарослях, не шёл на контакт. И перестал летать. Чтобы взлететь, нужен простор. Расправить крылья и взять разбег невозможно в темнице скрюченных переплетений веток. Да и практической пользы в полётах лосям нет никакой, кроме экстраординарных событий. К тому же, у людей есть ружья, а эстетические чувства в те тёмные времена были не особо в цене.

Жители Håpfjord в трудные моменты шли к изгибу ручья, когда им нужно было, чтобы их услышали и приняли без условий и предписаний. Когда человек понимал, что он слишком мал, слаб и уязвим и что его грудная клетка уже не вмещает клубок перьев дерущихся ворон, он обращался к тому, кто был гораздо больше и сильнее, с острыми рогами, широкими крыльями и крепкими копытами, но при этом был изгнан и прятался, не признавая своей силы.

Местный пастор был возмущен происходящим и боролся с этим язычеством как мог, однако тропинка к излучине ручья только укреплялась и камни складывались в ступеньки к Застенчивому Густаву. Пепел в костровище паломников не успевал разнестись ветром. Утром очередные теплые угли сушили сердечные слезы тех, кто выговорился, очистился и получил окрыленную надежду. И он махал на прощание белой морде Застенчивого Густава, выглядывающей из-за рябины.

Лучшая награда рассказчика – яркий огонь в глазах слушателя. Значит, история продолжается, значит, мы взаимодействуем не только в мире, который можно потрогать, но и в воображении. Свет в глазах Итулля от истории про Застенчивого Густава мы с Ульяной ощущали спинами с заднего сиденья автомобиля, петлявшего между скалами. Ехали мы молча с послевкусием океана в ушных раковинах. А на нашей обуви остались сувениры – песчинки.

—= письмо терапевту =—

Часто задумываюсь, кто это отражается напротив меня в глади озера и что этот человек привёз с собой, кроме вещей в новую страну?

В эту арктическую рыболовную деревню приехало наследство от дедушек и бабушек. И всех до них. Почти 90 килограммов бородатого отпрыска. Щурится на полярном солнце и северном ветре материализовавшаяся история семьи.

Маленький семейный завод по производству энергий мозгом. Мой вечный подарок на день рождения. Куда потратить этот подарок? Вопрос на миллион мыслей и обратных связей, практических опытов, проверяющих очередную гипотезу.

Искусство принимать решения. На что потратить следующие 10 лет? В какую очередную школу 10-летку пойти, чтобы на выпускном не краснеть перед собой-первоклассником? И ответственность эта исключительно внутри меня. Астролог и карты, волнительные сессии с коучем и путешествия в подсознание с психотерапевтом, инсайты от книг авторитетов и даже семейные легенды – всё это внешние инструменты. А что же я? А куда я сам?

Жилистый прадед, который всегда скажет: «Всё это временные трудности, чего убиваться-то? Всё обязательно наладится. Это инстинкт выживания нашего рода. Это наш вечный подарок тебе на день рождения. А вместо того, чтобы сливать так много от нашего подарка в канаву тревожности и сомнений… Вместо этого потрать его на что-то, что пригодится в неминуемо великолепном будущем созидания».