Марту посадили посередине, лишив тем самым свободы передвижения, и Ксения Александровна поздравила ее от имени родителей с Днем учителя.

Каюмов где-то прочитал, что в том, как люди едят, видно и их самих, и их отношения, поэтому ему показалось забавным провести некоторые аналогии импровизированного застолья с «Тайной вечерей» Леонардо да Винчи. У него получилось, что согласно рассадке апостолов у художника, сам он соответствовал Петру, а его жена – Иуде. Особенно Юрия позабавило, что Регина просыпала соль8 мимо своей тарелки, довольно неловко воспользовавшись солонкой, а он в это время держал в руках нож9, собираясь разрезать большой кусок мяса на более мелкие.

«Ну с тем, что я Петр, еще можно согласиться, а как быть с Региной? На что намекает Небесный администратор, ведь случайности не случайны?..»

Пока Каюмов забавлял себя умственной эквилибристикой, народ постепенно насытился и переместился к костру. Каждый получил по кружке ароматного травяного чая. Парни попеременно играли на гитаре. Остальные пели хором песни, наперебой рассказывали смешные истории, оглашая окрестности взрывами громкого хохота.

Так получилось, что Юрий оказался у костра напротив Марты с Региной.

Какие они разные! Яркая восточная красота Регины и славянское ненавязчивое обаяние Марты. Каюмов машинально почесал лоб в том месте, где ощущалась довольно болезненная выпуклость. Марта в этот момент посмотрела на него и улыбнулась. У Каюмова перехватило дыхание, и он с опаской взглянул на Регину: не заметила ли она его смятения? На его счастье, жена была увлечена разговором с Ксенией Шевельковой.

– Смотрите, утки! – вдруг воскликнула Марта, встала и пошла к реке.

За ней потянулся верный Горин и несколько девочек. Еще будучи на родительском собрании, Каюмов убедился, что Горин действительно не выпускает из рук фотоаппарат и азартно щелкает все подряд. Вот и сейчас он наверняка не ограничится одним или двумя снимками, а сделает целую серию на тему «Нонетта и серые шейки».

По верхушкам деревьев прошелся сильный порыв ветра. Похолодало. Накидывая на голову капюшон куртки, Юрий бросил взгляд в сторону леса. Трое неизвестных неспешной уверенной походкой приближались к костру.

Каюмова прошиб холодный пот. Он хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание присутствующих.

– У нас проблема! Собираем вещи и в автобус. Быстро!

Остальные тоже заметили непрошенных гостей, кинулись распихивать спортивный инвентарь и посуду по сумкам, но не успели.

– Так-так-так, – довольно потирая руки, сказал низкорослый тип в натянутой по самые брови черной вязаной шапке. – Сколько симпатичных цыпочек в одном месте.

Главный, понял Юрий. Остальные двое – шестерки. Один из них присел у костра на корточки, взял кружку, плеснул в нее чай и стал жадно пить, другой, взяв со стола кусок сладкого пирога, уселся на бревно и принялся неряшливо есть.

– Расклад такой, буржуи, – вновь заговорил низкорослый, вытаскивая из-за пояса пистолет. – Мы забираем ваши тачки и отчаливаем. Не будете рыпаться, останетесь живы.

Каюмов стал продумывать план, как избежать нависшей над детьми угрозы. Если шестерки были в невыгодных для них позициях, и их легко было нейтрализовать, то низкорослый стоял очень грамотно, спиной к лесу, контролируя все пространство перед собой. Любителю чая можно швырнуть в лицо горячую золу, лакомку приложить корягой по затылку, а как обезоружить бригадира? Каюмов пошевелил правой ногой: охотничий нож с отличной балансировкой был на месте. Ножны со стальным клыком он всегда крепил к щиколотке перед тем, как выйти из дома. Мало ли что? Время-то тревожное. Отец называл нож «Шурале» и не одобрял привычку сына постоянно иметь его при себе: «Этот твой «Шурале» – коварный соблазнитель. Он когда-нибудь доведет тебя до беды. Откажись от него, сын. Учись драться голыми руками». Как-будто голыми руками нельзя убить человека! Но иногда и простой демонстрация оружия достаточно, чтобы остановить агрессию.