И вдруг поднял с трудом добытую форель и бросил ее обратно в воду: это был достойный противник, пусть живет.

Мужчина развел костер, развесил одежду на просушку и поужинал припасами: вяленым мясом, овощами и маисовой лепешкой. Все это он приправил хорошей порцией виски. Насытившись, достал из сумки письмо. Кинуть его в костер, не читая? В безотчетном порыве он понюхал бумагу. Ничего. А на что он, собственно, рассчитывал? Уловить терпкий и возбуждающий аромат, который мог бы кое-что рассказать о своей хозяйке? Какая она? Почему не прислала свою фотографию?

Ирвин глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и начал читать:

«Вы не хотите отвечать мне, мистер Райт? Молчаливый собеседник – тоже неплохо. У вас может возникнуть резонный вопрос: неужели мне не с кем поделиться мыслями, есть ли у меня друзья? Есть, но говорить с ними о вас – пустая трата времени, потому что, как только я завожу такой разговор, они перестают воспринимать меня всерьез. Можно, скажете вы, вести дневник. Но когда ведешь дневник, есть опасность, что рано или поздно его прочитает кто-нибудь еще, кроме автора. Пишешь о самом сокровенном, выворачиваешь себя наизнанку и боишься, что однажды это станет всем известно. Гораздо лучше, когда ты твердо знаешь, что написанное прочитает только тот, кому ты доверяешь. Вы, наверное, ждете, что я поделюсь впечатлениями о ваших фильмах? Извольте, одну ремарку я сделаю. Когда вы снимаете фильм, предполагая минимальный коммерческий успех, только потому что вас задела тема, – это поражает и восхищает. Я понимаю ваше стремление самореализоваться не так, как от вас ждут, а так, как вам кажется правильным. Я сама такая. Мне кажется, Ирвин, что сейчас у вас непростой период в жизни, и я воображаю вас несчастным и страдающим. Поэтому смею надеяться, что мое письмо хоть чуточку согреет вас…»

Сколько таких писем он прочитал – от трогательно наивных до откровенных, а иногда и угрожающих! Сколько женских лиц прошло перед ним – привлекательных и не очень. Почти каждое письмо содержало надежду, что именно она окажется его избранницей, ради которой он бросит семью, чтобы остаток жизни купаться в счастье, которое, конечно же, только она способна ему подарить. Увы, часто за такой надеждой пряталось банальное желание устроить свою судьбу за его счет. Но вот какая-то русская женщина специально учит английский (или платит переводчику) только потому, что ОН говорит на нем, и пишет так, будто читает ЕГО книгу жизни.

Быстро стемнело. Райт закутался в старое индейское одеяло, улегся у костра, положив рядом винчестер на случай встречи с гризли. Танцующие языки пламени рисовали то гибкий стан Алтеи, то образ незнакомки. Под убаюкивающий шум воды Ирвин уснул.

Утром он перекусил остатками ужина и снова отправился рыбачить. Закинув наживку, вдруг подумал: не загадать ли что-нибудь насчет письма? Нет, не стоит. Он не привык отдаваться на волю случая, предпочитая держать обстоятельства под контролем.

Незнакомка ясно написала, чего хочет. Но пока он не решит, нужно ли ему это, он отвечать на письма Марты не будет. Как говорят мудрецы: «После обеда всегда приносят счет, который надо оплатить».

Райт достал письмо из кармана куртки и бросил в воду. В пальцах он ощутил странное покалывание, будто тело укоряло его за этот поступок. Но письмо уже не вернуть, а впереди его ждет новый поединок.

Вернувшись домой, Райт увидел разбросанные бутылки из-под вина, пива и колы. На смятых простынях спала Алтея. Ее одежда пребывала в беспорядке, рядом на столике были рассыпаны таблетки.

Райт вызвал горничную, принял душ и сел читать новый сценарий.