– Водили девиц, – продают мужскую солидарность боровички. – В холле ковер залили кетчупом. На стену приклеили большую эмблему-самоклейку. Она теперь не отдирается. А на третьем этаже в номере забили унитаз. Сами знаете, чем. Горничная докладную писала.

– Какой кошмар! – ужасается Марь Петровна, в обязанности которой входит продажа санитарного минимума. И, насколько я знаю, «кошмара» там видов пять. В том числе светящиеся.

– Нет, тренер – святой человек, в тяжелом состоянии, а эти! Фу, какой стыд.

– Вот, вот, – потирают ручонки боровички. – А на втором этаже стекло разбили.

Стоп, команда. Стекло – это перебор. Я багровею, боровички трусливо замирают.

– Деньги с разбивших взяли?

– Мы не дежурили, – вопят они хором и выпячивают грудь.

Лампово! Значит, деньги не взяли, чтобы не нарываться на пьяный скандал. Решили потихоньку передать смену и заставить общаться администратора на неприятную материальную тему. К тому времени спортсмены протрезвеют, все забудут и категорически платить откажутся. Охрана сменилась, свидетелей нет. Ответственность несет администратор. То есть я. Стекло в холле дорогое, ползарплаты как не бывало. Фигушки!

– Все докладные мне. Ваш журнал передачи смены тоже. Если вы приняли битое стекло, платить сами будете.

Боровички переглядываются и мрачно косятся на меня. Вечно у меня проблемы с охраной. Выручает Марь Петровна.

– Ребятки, не ссорьтесь. У меня тренерский телефончик, позвоним – выручит. Душа человек, что у него так печень прихватило? Надо ему травок послать, – по совместительству она у нас еще и местный врачеватель.

Медленно, еще в полусне, движется проспавшая команда. Заспанные, печальные образы. Кое у кого на лице отпечаток искреннего раскаянья. Ясно. Много лимонов и минеральной воды. Среди них наш вечный клиент «Никогда так не было». Своему длинному прозвищу обязан любимому выражению известного чиновника: «Никогда так не было, и вот опять». Он печально висит над стойкой, распространяет убийственный запах вчерашнего алкоголя. Глаза красные, разбойничья щетина.

– Томчик, родная. Умираю. Поцелуй на прощанье. В последний раз видишь. Ну, никогда так не было, и вот опять так получилось.

Картинно роняет кудлатую голову на мраморную столешницу. Марь Петровна аккуратно пытается смахнуть платочком этот беспорядок.

– И что тебе дома не живется? Жена молодая, красавица. Чего опять у нас-то, гуляка?

– У меня презентация.

Насколько мне известно, презентации у него каждый день и не по разу. Любит человек общение. Но он не опасен. Пока.

Может, в узких околобандитских кругах его и знают с другой стороны, но для нас он друг, товарищ и брат.

– Томик меня не лю-юбит, – тянет он и пытается потрепать меня по прическе, умильно вытянул губы трубочкой. А вот этого не надо.

– Так, в чем дело мужчина, пройдите! Завтрак стынет, друзья ждут. Да и товарищи не дремлют.

Он отмахивается.

– Волки в Тамбове нам товарищи.

– Иди завтракай, горе луковое! – Марь Петровна делает особенно строгое лицо. – Еще начальство тебя тут увидит. Подумают невесть что. Иди давай.

– Как скажете, девчонки, – обречено кивает «Никогда так не было» и бредет. Но не в ресторан, где все нормальные люди завтракают, а в бар. Лечиться.

– Том, посмотри, он номер до какого оплатил?

– Выгонять будем?

– Еще чего! – Марь Петровна даже подпрыгнула от возмущения. Кто же тогда у нее все левое шампанское вечером скупит. А потом ей же и поставит. – Просто, если загрузка большая, надо оставить парню место. Свой все-таки. Привыкли к нему.

С «Никогда так не было» знакомство и дружбу завела, как обычно, Квася. Уж больно внешность у него была угрожающая и непривлекательная. Прямо скажем, личность на лицо ужасная, добрая внутри. Зато тачка по нашим временам – ничего себе. И он каждый день готов был всех везде возить, ничего не требуя взамен. Кроме дружбы на платонически панибратской ноте. Это потом мы поняли, что совсем трезвым он практически не бывает. Да и глаз один оказался не кокетливо прищуренным, а слепым. Стеклянным, то есть. Квася говорит, бандитская пуля. Но она и соврет – не удивит.