– Готов ли ты примкнуть к нам, неофит? – начал он явно какой-то вербовочный монолог. – Присоединиться к борьбе за судьбу человечества? Готов ли ты стать одним из тех, что спасут мир?

С каждым его словом я был все ближе. И все больше понимал, что на человека это создание похоже слабо. Но и на робота он не походил. Словно нечто аморфное, принявшее за прообраз человека за кафедрой, это создание прикладывало много усилий, чтобы удержать форму. Или так казалось со стороны. Руки по прежнему бессильно висели, мне приходилось отодвигать стулья ногами, чтобы пройти.

– Смелее, неофит, смелее! – подгонял он меня. Но когда дойти оставалось пару шагов, он вдруг переменился в лице. Нахмурился и будто впервые меня увидел. – Где твоя форма? Где ряса? Где знак отличия? Ты не неофит! Чужак!

"Чужак" – вторило ему эхо, и вся комната задрожала от его возмущения. Испугавшись, я сделал шаг назад и плюхнулся на подвернувшийся стул. И будто свет включили: все резко изменилось. Дрожь воздуха прекратилась, в комнате стало светлее, все стало четче, и я впервые ощутил запах. Запах пыли. Но чихать почему-то не хотелось. Я ощутил, как холодно ногам, но не смел шелохнуться.

– Что ж, все в сборе. Можно начинать, – снова не замечал он меня. – Братья и сестры! Перед нами стоит великая задача: мы должны спасти род человеческий!.. – агитировал ни то бот, ни то призрак за кафедрой.

Лицо его более не выражало гнев, а лишь вдохновение и страсть к тому, что он говорил. Руки по прежнему не слушались. Стараясь думать как можно тише, чтобы не вызывать эхо и не привлекать его внимание, я придумывал план действий, пока он вещал.

– Друзья! Соратники. Сегодня я хочу поделиться с вами своими мыслями… Нет, опасениями о том, что происходит вокруг нас. Оглянитесь! Мир меняется, но не к лучшему. Корпорации захватывают власть. Они ставят не только людей, но и целые государства в положение рабов. Уничтожают нашу культуру, искажают искусство, растаптывают нашу свободу. Изобретения внеземного разума, корпорации превращают нас в безмолвный скот. Ценность труда падает, нагрузки растут. Единственные, кто мог нам помочь – набивают свои карманы уже ничего не значащими богатствами.

В целом, типичная речь для такого персонажа: корпорации плохие, нас все предали… Сейчас начнется сбор денег. И все бы ничего, если бы он не напоминал какую-то сломанную голограмму.

– Но мы можем изменить это! Мы можем вернуть себе свою жизнь, свое творчество, свою свободу! Для этого нам нужно объединиться, стать сильнее вместе. Мы должны бороться против тирании, корпораций, инородных устоев, против их власти. Сокрушить свою немощь, опираясь на плечи рядом стоящих!

Надеюсь, он не интерактивный. Руки по прежнему не слушаются, а мне надо выбраться отсюда. Оглядевшись, я наблюдал комнату с немного покатым потолком, единственный выход из которой был в добром десятке шагов от меня. Если, встав, я снова обращу на себя его внимание, чем бы он там ни был, успею ли я добежать до выхода?

– Посмотрите на себя: вы проводите каждый день в офисах, оставляя там большую часть своей жизни. Что вы получаете взамен? Деньги? Во столько ли вы оцениваете свою жизнь? Свою свободу? Подумайте, за сколько вы продали свою индивидуальность.

Любят же такие деятели громкие слова, однако. Меж тем я попытался не поднимаясь пересесть на стул сзади, но чуть не упал сам и свалил тот, на котором сидел. Прижавшись к стене, я замер. Нечто продолжало вещать, будто меня не было. Не спеша, вколачивая каждое слово, он явно отточенным страстным голосом оратора окучивал несуществующую толпу.