***

– Кира? – произнес он отстраненно, но удивленно, сбросив пальто в шкаф в прихожей, а портфель поставив аккуратно возле его старых дверок.

Кира встретила его художественно – на ней снова был фартук, однако надетый на полуобнаженное тело, которое облегала светлая желтая футболка, чуть ли не прозрачная, а на ногах не было ничего, кроме нижнего белья.

Ее волосы были чуть неряшливо разбросаны, губы сверкали темным, и глаза были подчеркнуты тем же оттенком, однако пудра ее выдавала – она была светла, как и ее кожа, словно молодая, когда Кире уже тоже около сорока лет.

В любом случае, она выглядела намного моложе.

– Конечно, дорогой, – чуть улыбнулась она, встав полу боком, оценивающее и ожидающее глянув на только что вошедшего в свой дом Сергея, выглядевшего как выжатый лимон и одновременно как переполненная пепельница.

«Я хочу только одного – выпить… и тебя…», – пронеслось в голове.

– Кира! – вновь воскликнул он, обратив внимание, что в ее правой руке, кисть которой была облачена в полотенце-перчатку, а в другой дымилась женская тонкая сигарета, находилась целая новенькая, купленная ими совместно, сковородка с анти покрытием. – Я думал, что умру без тебя! – вставил неожиданно Сергей, двинувшись возбужденно в ее сторону, только-только сняв с себя весенний облик дешевых ботинок, уже открывая бутылку вина, купленную в ГУМе.

Сейчас Сергей выглядел как пьяный писатель, получивший гонорар за новый роман, или если бы по его книге вышел кассовый фильм, чего в России – допускается в исключительных случаях неимоверного продвижения по службе в заднем проходе.

Писатели в России нищие, примерно, как и Сергей – нищий по заслугам, но еще не обреченный получать копейки за тот объем работы, который делает вполне прилично.

– Я так и думала, дорогой, – вытянулась в его сторону. – Поцелуй меня в щечку, пока твое любимое блюдо не сгорело, – сказала она, подставив подошедшему к ней обнять Сергею.

Вместо теплого прикосновения к женскому телу той, которая совершенно неожиданно для него встретила его, Сергей лишь поцеловал Киру в щеку, как она того и просила, почувствовав стойкий аромат духов, не приятный ему вовсе, но терпимый для его мужского обоняния, учитывая, что из-за бокса у него была сломана переносица.

(все что ни делается – делается к лучшему – не так ли?)

Сергей двинулся в свою почему-то немножечко убранную комнату, где стопки с коробками, в которых были плотно упакованы сцены его прежней жизни (вещи, блокноты, тетрадки, прочим хламом), стояли уютно в углу, ковер был чист, а носки не были разбросаны по всему полу. Он почувствовал себя крайне неуютно.

Бросив пиджак на спинку дивана, повесив красный галстук цвета ярко накрашенных женских губ на крючок в стене, Сергей, расстегнув верхние пуговицы на рубашке, чтобы был виден его накаченный торс, двинулся на вкус жареного мяса на кухню, уже сделав первый глоток из бутылки вина, которую не выпускал из рук.

«НАПЕЙСЯ И НА НОЧЬ УМРИ» – вот что гласил его призыв сегодня вечером в понедельник после трудодня, в котором не нашлось ни дольки просвета, как и, впрочем, во всей его жизни, а не прикосновение при нынешних обстоятельствах к ее телу, которого он, конечно, хотел почувствовать…

– На ваших глазах, – произносил вслух Сергей, закурив длинную сигарету зажигалкой Зиппо, – творится истинная история, дамы и господа, – заходил на кухню.

– Что ты сказал, дорогой? – повернулась в его сторону Кира, улыбнувшись как манекенщица.

Сергей глянул на полуобнаженную фигуру той, что была у него дома при странных для него обстоятельствах, когда никто в жизни бы, даже имя его дубликат ключа от дома, не явился бы раньше него приготовить вечерний ужин – романтический стиль Сергея слишком отталкивал женщин от любого проявления нежности.