На тумбочке, плотно прилегающей к столу, теснился принтер, и на его краю – чайник.

Кружки стояли прямо на столе, так и наровившиеся обязательно опрокинуться и залить парочку стопок каких-нибудь готовых к подаче в суд документов.

Вместо часов над дверью, в кабинете Сергея висела надпись, с аккуратно высеченными словами: «здесь время не идет».

На потолке светили только две лампы из четырех, ботинки, которые Сергей переодевал на работе, стояли под столом, где расположился и его портфель, словно у Гитлера, только в этот раз он не был набит списками тех, кого необходимо в срочном порядке уничтожить, а всяким хламом, имеющим непосредственную ценность – связки ключей, паспорт, удостоверение, охотничий билет, бесконечные чеки по оплаченным коммунальным платежам, исписанный блокнот, толстая папка с документами на квартиру, проданную машину, как и гараж, ручки, пишущие и использованные, галстук, который назывался «на всякий случай», кучи долговых и оплаченных по ним расписок, и много другого.

Короче, его жизнь – это портфель.

Потеря портфеля – прямая дорога на кладбище, ибо без документов человек становится никем, которого никак не звали, и которого никогда не существовало.

Красовался сбоку от Сергея метровый сейф, который, как известно, был набит делами особой важности, а также алкоголем.

Возле окна и над ним стояли большие и маленькие шкафы, забитые под завязку выигранными судебными делами, а почему выигранными – Сергей не зря получал свои потные и кровные сто тысяч рублей – конечно, условные, ведь иной раз ему перепадало намного больше заявленной суммы.

Сергей закурил, поставив пепельницу где-то с края стола.

Он вновь подумал о Кире, переместив мысли с маньяка, словно позиционируя ее с ним в хорошем свете этого сравнения.

Сергей достал маленькую бутылочку коньяка, располагавшегося на блоке от стационарного компьютера, налил в вытянутую рюмку, и залпом осушил ее, только тогда принявшись за изучение вновь поступивших ему на рассмотрение документов, от которых уже веяло очередным выигрышным делом и премированием.

Сергея все больше интересовали деньги, и все меньше была тяга к ним.

***

Дождь расписывал своим мокрым полотном уличные картины Москвы.

Ощущение бумажной жизни на эти девять часов никак не покидало Сергея, и словно что-то внутри просило: «прошу, пожалуйста, утопите меня градусом безумного сна!».

Может быть, он сможет утолить бумажную атаку – работа не может выйти из его головы, пока он не выпьет, и это была правда.

Правда понедельника.

Правда этого дня, когда весна началась с залива все и вся каким-то странным болотом из холодных каплей и грязи, по которой нельзя пройти, но которое называется дорога.

Конечно, пока Сергей ехал одну остановку на метро с Охотного ряда до своей любимой, то никак не устал, но видимость сделал, особенно, когда увидел якобы таких же как и он – прохожих с осунувшимися лицами, о, боже, с мрачными взглядами, которые ничего и никого не видят, кроме работы и семьи – как это не любил Сергей, и как это ему было знакомо.

В любом случае, после метро и центра Москвы, когда далеко ходить не нужно, под дождем ему открылась удивительная картина в его дворе, который он наблюдает уже слишком долгое время – сплошное месиво из воды и грязи с перекошенными и утопленными в этой картине скамейками, качельками и каруселями – все детям, не иначе.

***

То знал он устало, что она уже была здесь.

Взгляд Киры Сергей узнал сразу, и ему было очень странно, что она пришла первой, то есть, вообще, пришла в его дом.

Естественно, когда он любил ее уже второй год, он не мог не сделать ей копию своих ключей, хотя она не позволяла бывать у нее в шикарной квартире, Сергей удивлялся теперь каждому ее взгляды и движению.