– Томас! – воскликнула кухарка. – Он же был здесь всего час назад!

– То же самое я и сказала мисс Уинтроп: «Как же так? Он был на кухне всего час назад», а потом мне стало дурно, и, когда она попросила меня помочь ей убрать этот ужас, я не смогла, хоть убейте. Но теперь мне уже полегчало, – неожиданно заключила она. – Вернусь туда и наведу порядок! – Она собрала все необходимое для уборки и удалилась.

– Томас! – пробормотал Рандл. – Кто мог желать зла бедной зверушке?! Кстати, я вспомнил, мистер Фэйрфилд просил принести ему чистую рубашку… Пойду спрошу у него.

Энтони, одетый к ужину, сидел за письменным столом. Напротив него, по другую сторону стола, стоял пустой стул. Все бумаги и письменные приборы были убраны, и полированная столешница отражала свет двух свечей. Энтони сидел спиной к двери, его лицо, когда он обернулся к Рэндлу, было покрыто красными пятнами и казалось неимоверно уставшим.

– Я все же решил ужинать здесь, Рандл.

Рандл заметил, что чашка с мясным бульоном стояла нетронутой.

– Но ваш ужин стынет, мистер Фэйрфилд, – сказал он.

– Это не ваша забота, – отозвался Энтони. – Я ожидаю гостью.

Старинные часы на камине в гостиной начали отбивать одиннадцать, прервав разговор, начавшийся еще за обедом, – разговор, впрочем, крайне бессвязный.

– Уже одиннадцать, – сказал мистер Эмплфорт. – Медсестра должна быть с минуты на минуту. Думаю, она скажет тебе спасибо, Рональд, за то, что ты заставил его лечь в постель.

– Не очень-то приятно так обращаться с Энтони, – заметил Рональд.

Все замолчали.

– Что это было? – вдруг спросила Мэгги.

– Похоже на звук мотора.

– Возможно, – сказал мистер Эмплфорт. – Отсюда не разобрать.

Они прислушались, но непонятный звук уже стих вдали.

– Эйлин пошла спать, Мэгги, – сообщила миссис Эмплфорт. – Ты бы тоже пошла прилегла. Мы подождем медсестру и позовем тебя, когда она приедет.

Мэгги с неохотой согласилась подняться наверх.

Она пробыла у себя в спальне около десяти минут, слишком уставшая, чтобы раздеться, и тут раздался стук в дверь. Это была Эйлин.

– Мэгги, приехала медсестра. Я подумала, надо сказать тебе.

– Спасибо, – отозвалась Мэгги. – Они обещали меня позвать, но, наверное, забыли. Где она?

– Уже у Энтони. Я шла из ванной, и дверь в его комнату была открыта.

– Она хорошенькая?

– Я видела ее только со спины.

– Пожалуй, схожу и побеседую с ней, – сказала Мэгги.

– Да, сходи. Я, наверное, с тобой не пойду.

Уже в коридоре Мэгги задумалась о том, что скажет медсестре. Она не собиралась давать советов и учить человека, как ему делать свою работу. Но медсестры тоже люди, и Мэгги не хотелось, чтобы эта незнакомка решила, что Энтони всегда был таким… капризным, обидчивым, неразумным созданием, каким сделался за последние несколько часов. Она не могла подобрать для него более жестких слов, даже после всех его намеренных грубостей. Эта женщина, вероятно, слышала, что Мэгги была с ним помолвлена, и Мэгги покажет ей, что гордится этими отношениями и считает их честью для себя.

Дверь по-прежнему была открыта, так что Мэгги вошла, постучав для приличия. Но женщина, нависшая над подушкой Энтони и метнувшая на нее взгляд, исполненный злорадного торжества, не была медсестрой. Мэгги узнала это лицо: ее зрение так обострилось в эти минуты, что она различила все черты, добавленные Энтони, когда он переделывал ее собственный портрет в лицо леди Элинор. Ужас охватил ее, но она не могла просто стоять и смотреть, как достаточно длинные волосы Энтони почти касаются пола и как тонкая рука этого существа сжимает его напрягшееся горло. Мэгги шагнула вперед, полная решимости любой ценой прекратить этот кошмар. Но, подойдя ближе, она поняла, что рука на шее Энтони не душила его, а ласкала, а он, подняв на нее взгляд, невнятно произнес сквозь пену на распухших губах: