В караулке мы получили инструктаж:

– При приближении к посту развода (если не очень точно запомнил прошу не пинать, давненько было), постовой требует остановиться, потом требует осветить лицо и скомандовать, мол, разводящий ко мне, остальные на месте, и потом произвести смену караула. Мне выпал «счастливый случай» – пост на КТП, а до меня там заступил Тодрадзе (Тодрадзе был просто ходячий анекдот и был приспособлен к армии, как я к родам). Подходим значит мы к КТП, там освещённая широкая из старых дубов аллея, а посредине вышка. Тодрадзе нигде не было видно. Студенников начал нервничать, окрикнул постового по фамилии, ничего, осветил себе лицо, ноль. Тогда он приказал нам стоять, а сам пошел по освещённой аллее. Мы замерли, памятуя историю с коровой. И вдруг из-за толстенного дуба выскакивает Тодрадзе (имени его не помню) и, тыча автоматом в грудь лейтенанта, кричит:

– Фамилия?

Студенников никак не ожидая таких действий постового, а тем более неуставного вопроса, да еще под дулом автомата, завопил:

– Студент я, идиот, студент!

– Проходи! – сказал Тодрадзе – Я, товарищ лейтенант, ваше лицо не помнил, а фамилию знал, потому спрятался за деревом.

Лейтенанта била мелкая дрожь.

Развод ушел, а я заступил на пост. Быстренько залез на вышку и устроившись посередине лестницы, чтобы если что, меня было бы видно, выкурив в рукав сигарету, устроился поспать, но не тут-то было. Из части раздались выстрелы, сначала очередь, а потом одиночный. Вся часть ожила. Люди стали бегать, туда-сюда, по части засуетились фонарики. Спать уже не хотелось и стоять на посту так далеко от части, когда там какие-то боевые действия, да еще ночью, было жутковато. Я поднялся на вышку там меня было не видно, но я видел все очень хорошо. Пачка сигарет опустела быстро, курил в открытую и очень хотелось, чтобы кто-то увидел снял с караула и отправил на губу.

Утром узнал, оказывается, придя в караулку и поставив автомат под 45 градусов к стене, Тодрадзе не сняв рожок и поставив переключатель на автомат, разрядил пол рожка в стену (это было 2 часа ночи). Студент с выпученными глазами выхватил у него автомат, вынул рожок, но забыв про патрон в стволе, опять нажал на курок, прогремел выстрел. В общем, ночь была веселая.

Теперь о Тодрадзе:

Я говорил, что он к армии был просто не приспособлен, на плацу, он ходил- иноходью, то есть если левая нога вперед и также рука вперед и хоть ты тресни. На плацу лейтенант доходил до истерики. Он ставил у Тодрадзе вперед левую ногу и правую руку. По команде Тодрадзе не мог сдвинуться с места. Немного покачавшись, он резво переходил на иноходь и как рысак скакал по плацу. В общем, и поэтому поводу ржачки было вдоволь. Служба шла без надрыва и весело, но все хорошее когда-нибудь кончается. На второй месяц начальником сборов к нам приехал уже успевший стать майором, Терцвадзе. Вот тебе бабушка и Юрьев день!

У нас проходил сбора студент Каладзе, который знал Терцвадзе, «лютовавшего» годом раньше на аналогичных сборах в Бенагады (под Баку). Тогда, студенты в знак протеста, на плацу не гашеной известью написали большими буквам «Терцвадзе ***». Кока за это пострадал за всех, так как у него папа был генерал и единственный кого могли бы отмазать, поэтому ему просто пришлось проходить сборы еще раз. Так вот, все мы от Коки все это знали и соответственно точно такая надпись встречала уже майора на плацу у нас.

При построении, между строем и командованием сборов, красовалась белая четкая надпись с размером букв примерно метр (трудились всю ночь), очень точно характеризовавшая нового начальника сборов. Кто-то из офицеров как-то неестественно дергался, пытаясь сдержать смех, кто-то делал вид, что разглядывает небо, в надежде увидеть НЛО, а майор Колбасенко, вдруг заговорил по-грузински, давая понять, что по-русски читать забыл. Студенты, вообще, не реагировали никак. Воцарилась зловещая тишина. Зная, что про эту шутку мог рассказать нам только Каладзе, майор сверлил его взглядом, обдумывая видимо как отреагировать.