Необыкновенный прилив сил взбодрил юношу, как это случалось и прежде после подобных тренировок. Какой там сон – он страстно желал тотчас же отправиться к звёздам, чтобы изучить их неведомые тайны и загадки, неподвластные простому смертному. Он с упоением пожирал луну своим взглядом, точно это была не далёкая звезда, а великолепный торт на день рождения. Любуясь небом, молодой человек простоял у окна до самого рассвета, на который указало светлеющее справа небо, поскольку окна усадьбы выходили на север, где вдали чернел лес. Звёзды исчезали, луна меркла, за далями и пространствами не спеша пробуждался новый день. Тени прятались по углам. Джошуа распахнул настежь высокое готическое окно, и в комнату влетел свежий и душистый ветер августа. Зашелестела листва пышного сада, закивали головки шиповника, сонная муха ударилась в мозаику витражного стекла.

Постояв некоторое время в раздумье, Геттинберг отправился на кухню, быстро приготовил нехитрый завтрак и кофе. Вообще, ел он немного, а рацион его был не слишком разнообразен. Более всего он нуждался в другой «пище» – для разума и воображения. В этом отлично помогали самые разнообразные книги, среди которых изобиловали готические романы и стихотворения; исторические новеллы, детективы, книги по географии и астрономии; толстые, живо иллюстрированные атласы о причудливых видах животных и птиц; тома по мистике, эзотерике и магии; всевозможные справочные пособия и руководства по самым разным областям знания. Всё это представляло обширнейшую область необыкновенного, загадочного, неизученного, потустороннего, подчас пугающего и жуткого, проглядывавшего со страниц старых, а порой и совсем старинных книг с причудливо тиснёными потёртыми обложками и чудными, таинственными названиями.

Перекусив, Джошуа принялся жадно зачитываться Эдгаром По, а позднее, взяв стул, молодой человек вышел во двор, захватив с собой несколько толстых книг по эзотерике и магии. Он решил сначала почитать на открытом воздухе, а уж затем отправиться в одну из своих прогулок наедине со своими мыслями и фантазиями. Книги, которые взял почитать юноша, были увесистыми, с качественным переплётом, страницы пожелтели от времени, местами бугрились и вздувались. Здесь были странные изображения всевозможных, причудливых по форме символов. Нелепые чертежи, загадочные и зловещие заклинания на чуждых языках невольно притягивали взгляд и взбудораженное внимание. И ещё были закладки, пометки и подчёркивания. Их хватало в этих старых пожелтевших книгах. Похоже, кто-то усердно старался осмыслить и вникнуть в те причудливые, загадочные записи и рисунки. Ведь только сведущий в этих знаниях и тайнах человек сумел бы применить их в реальной жизни, смог бы заставить древние заклинания и магические символы источать могущественную зловещую силу. Несомненно, эти таинственные книги оказывались в руках деда и отца Джошуа – Харольда и Нила Геттинбергов. Они и оставляли все эти пометки и закладки. И вот теперь мистические книги предков оказались в руках молодого человека, маня своими тайнами и загадками. Объёмистые труды по большей части были переведены на английский, однако на полках шкафов располагались книги и в подлинниках – из них тоже торчало множество закладок.

Привольный ветер гулял по территории усадьбы Геттинбергов, волнуя сады. После полудня, когда солнце, ещё высоко находясь в небе, уже понемногу стало отходить к западу, Джошуа надел шляпу, покинул свои каменные пределы и отправился в дальние прогулки, которые могли завершаться почти у самого леса на севере. День выдался погожий, по синему небу изредка пробегали маленькие облачка. Старая тополиная аллея тем не менее хранила сумрак и прохладу, не допуская к земле прямых солнечных лучей. Солнце властвовало здесь только когда клонилось к западу, и тогда все высокие тополя окрашивались в густой золотистый свет закатного солнца – было в этом что-то завораживающее и красивое. Сама по себе аллея тополей хранила секреты давно позабытых дней. Эти южные деревья были свидетелями жизни Харольда Геттинберга, и вот теперь со своих высот безмолвно взирали они на его внука, выглядевшего жалким карликом в сравнении с этими мудрыми великанами, росшими ровными рядами по правую и левую стороны ведущей вдаль дороги. Широкие поля, простирающиеся до тёмных лесов, встретили юношу-мечтателя шёпотом трав. С каждым ничем не ограниченным порывом ветра трава волнообразно колыхалась, почти так же, как волнуется бескрайнее море. Кузнечики стрекотали на все лады, стрекозы с перепончатыми крыльями, ничего не опасаясь, приземлялись на какую-нибудь засохшую тростинку или ветку и любопытно крутили своими большеглазыми мордами. Пёстрые бабочки беззаботно порхали над этим колышущимся зелёным морем. Раздолье и простор. Джошуа остановился и огляделся, созерцая окружающее. Как он был мал, убог и ничтожен, находясь один среди этих широких пространств, где только ветер был полноправным хозяином. И как вообще был ничтожен и жалок человек, когда с бескрайних и далёких небес на него взирали звёзды и неведомые планеты. Древность застыла в этих бесконечных межзвёздных пространствах, где жизнь текла по совсем иным законам и порядкам. Едва ли человек мог охватить своим ограниченным разумом все те великие космические просторы, что скрываются за дымкой далёких пространств. Человек потонул в суетном быте, погряз в мелочных склоках, погоне за деньгами и выживании, а в это время древние звёзды, старые планеты, зародившиеся, когда и в помине не было Земли, с презрением и надменной насмешкой наблюдали за этой, по их меркам, пустяковой вознёй, толкотнёй и копошением. И пусть лучше планета Земля молчит, робко кружась вокруг своей оси, дабы не привлекать внимания могущественных и властных межзвёздных жителей – последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. Кто знает, что у пришельцев на уме? Небеса всё видели и всё слышали со своих великих, головокружительных высот. Небо старее и мудрее, чем человечество.