Джошуа Геттинберг сел на стул, закрыл глаза и попытался целиком сосредоточиться на своих ощущениях. Одновременно он прислушивался к тишине. Эта звенящая тишина, охватывая всё кругом, вскоре начала давить. Ни шороха, ни какого-либо другого постороннего звука. Просидев некоторое время в полнейшей тишине и полутьме, молодой человек внезапно широко раскрыл глаза и вперил взгляд в дальний левый угол комнаты – туда, где ничего не располагалось. Взгляд молодого Геттинберга был исполнен жуткого вожделения и горел ненасытным порочным интересом. Человек, видевший его взгляд со стороны, мог бы без сомнения определить, что юноша тронулся умом, что налицо явные признаки безумия. Да и вообще, всё это было очень странно: юноша, оставшись ночью один, гасит свет, садится на стул и что-то там себе воображает. Но это был Джошуа Геттинберг – эксцентрик, склонный к молчаливому уединению фантазёр и мечтатель.
Юноша не моргал и не отрывал взгляда от пустого угла в левой части своей просторной комнаты. Наконец в том самом углу из мрака медленно стало проявляться что-то ещё более тёмное и неясное. Чёрное пятно всё разрасталось, контуры его были расплывчатыми, нечёткими. Сначала пятно это имело размер вороны, затем оно стало увеличиваться до размеров собаки и всё продолжало расти. Джошуа сидел на стуле без малейших признаков движения, он словно окоченел, и дыхание его будто застыло. И только сердце бешено разгоняло кровь по всему организму юноши. А между тем чёрное пятно, подрагивая, разбухало и ширилось – теперь оно несколько вытянулось и по размерам уже превосходило рослого мужчину. Нечто бесформенное поползло выше к потолку, потянулось вправо, к книжным шкафам. Вскоре эта чёрная масса, являющаяся плодом невероятного воображения юного Геттинберга, заполнила собой половину комнаты: она стлалась по кровати и столику со светильником, она ползла по створкам шкафа с одеждой, она обволокла стопки книг на столе… Это нечто – что-то совершенно невообразимое и жуткое, будто явившееся из потустороннего мира, было здесь, в комнате, и всё множилось, будто проистекая из незаметного отверстия в стене. Джошуа мог видеть, как волнообразно извивающееся щупальце медленно приближалось к его левому ботинку. В это время чёрная тень застлала часть освещённого луной окна. Геттинберг вздрогнул от того, что к его штанине что-то прикоснулось…
Сердце неистово колотилось в груди молодого человека, проводившего столь странные эксперименты, узнав о которых, кое-кто мог покрутить пальцем у виска: «Безумец!» Силой своего буйно и нездорово разыгравшегося воображения Джошуа стал загонять жуткую тень назад в пустой угол комнаты. Он так же выпятил глаза и смотрел всё в ту же точку в углу. Чернота стала невообразимым образом сползать со стен, потолка, шкафов и стола. Скоро нечто сжалось, скукожилось до размеров маленького шарика и скрылось в неведомой точке пространства, которую выбрал молодой человек по одному ему известному правилу или закону. Всё происходило в полной тишине и темноте. Мог ли молодой Джошуа Геттинберг тронуться умом, занимаясь такими вещами? Нет, с ним всё было в порядке, и состояние его психического здоровья находилось в норме. Единственное, что ощущал Джошуа, был невероятный внутренний подъём, какой-то совершенно неописуемый, одному ему ведомый восторг. Он словно бы «заряжался» какой-то энергией, питался, упивался ею, как вампир. Но что это была за энергия, откуда она бралась и каков был источник её появления, было непонятно. Неужели эту самую энергию аккумулировало не на шутку разыгравшееся воображение юноши, настолько богатое на выдумку, приукрашивание и преувеличение? Вообще, такой своеобразной тренировкой воображения Джошуа занимался частенько, когда оставался в одиночестве.