С тех пор прошли годы. Люди вступили в новое столетие, открылось которое Мировой войной. И в то время как ровесники в большей своей массе отправились на поля сражений, где им предстояло погибать и пожизненно становиться несчастными калеками и психическими инвалидами, Джошуа Геттинберг неизменно находился в стенах старой усадьбы, по-прежнему проживая с родителями. Его не приняли на воинскую службу по состоянию здоровья. Парень остался всё тем же фантазёром и мечтателем, каким был в детстве и подростковом возрасте. Вот только его воображение значительно обогатилось, фантазии стали более живыми и ещё более необычными, почти запредельными. Из маленького мальчика Джошуа превратился в худого, приятной наружности молодого человека с выразительными глазами и аккуратно причёсанными светло-каштановыми волосами. Неизменно Джошуа носил хорошего покроя костюм, чистые белые рубашки. Реже поверх рубашки или жилета он надевал кофты обычно тёмных, неброских тонов. Для женщин юноша был весьма привлекателен, но шансов встретить девушку у него было немного. Он редко выбирался в общество, на какие-либо мероприятия или события, общался с немногими, в основном в их числе были его редкие друзья, а когда один его друг Эндрю Вайт отбыл на фронт, их у него стало ещё меньше. Но это не угнетало Джошуа, наоборот, он чувствовал какую-то особую атмосферу, особое вдохновение, когда в одиночку бродил по местности вокруг своей старинной усадьбы. Его окружала старина, дух минувших лет, деревья, чей возраст заслуживал почтения. И ещё книги. Много старинных, порой весьма причудливых и необычных книг. У его деда Харольда была превосходная библиотека, поражающая жанровым разнообразием и национальным колоритом. Молодой человек упивался чтением, шелестящие страницами книги влекли его с детства, они только питали и обогащали его воображение, фантазии и мечтания. Один из друзей несколько раз пытался вырвать Геттинберга из книжного плена и заточения стен, приобщить того к обществу девушек, но всё было бесполезно. Молодой затворник предпочёл женской красоте чтение и долгие одинокие прогулки в компании галок, ворон и трясогузок днём, сверчков, светляков и сов – вечерами и ночами.

При взгляде на величественно-мрачную громаду усадьбы Геттинбергов помимо ощущения невероятной старины и восхищения её архаичной готической архитектурой у наблюдателя возникало и чувство какого-то труднообъяснимого подспудного страха, даже благоговейного трепета. И действительно – это здание заставляло содрогаться. Обширная и высокая, подпирающая облака постройка, казалось, была окружена некой своеобразной аурой очарования, что не могла не притягивать стороннего внимания. Усадьбу окружали вековые деревья-великаны. Перед самыми стенами разросся пышный старый сад, и в летнее время плотная листва еле пропускала солнечный свет. Забор был высоким, а верх его усыпан битым стеклом. Хотя сам вид усадьбы, производя какое-то гнетущее ощущение, едва ли мог привлечь злоумышленников. Такое, на самом деле, случалось несколько раз, как в девятнадцатом веке, так и в самом начале двадцатого. Но во всех этих случаях грабители и воры предпочли не соваться в усадьбу, от которой веяло какой-то зловещей, потусторонней силой, удручающе действующей на настроение и психику человека. В стене забора располагались мощные железные ворота, рядом – довольно узкая калитка. В нескольких местах окружающие усадьбу стены были увиты бурно разросшимся плющом и вьюном, как, впрочем, и две кое-где потрескавшиеся стены самого строения. Тяжёлые ветви деревьев, точно сгибаясь под тяжестью минувших столетий, касались даже самых высоких прямоугольных окон усадьбы. К территории родовых владений Геттинбергов вела старая аллея, по обе стороны которой росли высоченные тополя, чьи ветви причудливым образом сцеплялись между собой на самом верху. За аллеей простирались поля с редкими невысокими деревцами, а за полями виднелась кромка леса.