– Что, если нам еще раз взглянуть на это место? – И я молча кивнул вниз по течению.

Тоннисон вскинул взгляд.

– Никогда! – резко бросил он, и, пожалуй, такой ответ скорее раздосадовал меня, чем успокоил.

После этого я предоставил его самому себе.

Незадолго перед чаем он вопросительно поглядел на меня.

– Извини, дружище, если я только что обошелся с тобой резковато (ничего себе «только что» – уже три часа миновало), но больше я туда не ходок, – Тоннисон помотал головой, – ни за какие посулы. Бррр! – И он отложил скорбное повествование, гласившее об отчаянии, надежде и ужасе.

На следующее утро мы встали пораньше и отправились по привычке поплавать: потрясение предыдущего дня уже начинало оставлять нас; поэтому после завтрака мы взяли удилища и провели целый день за любимым спортом.

В оставшиеся до отъезда дни мы наслаждались отдыхом, но оба с нетерпением ожидали прибытия возницы – настолько хотелось нам узнать у него или у местных жителей об этих странных садах, покоящихся в загадочной котловине.

Наконец настал долгожданный день, и возница приехал за нами. Он появился с утра, когда мы еще спали, и, едва оказавшись у входа в палатку, сразу же поинтересовался, хороша ли была рыбалка. Мы ответили утвердительно, а потом едва ли не единым духом спросили о том, что более всего интересовало нас: не знает ли он чего о старом саду, об озере и об огромном провале, расположенном в нескольких милях отсюда вниз по реке… приводилось ли ему хоть что-нибудь слышать о прежде располагавшемся там доме.

Он не слышал ни о том ни о другом. Правда, некогда поговаривали, что в глуши стоял огромный старинный дом, однако – если он не ошибался – там обитали феи… ну, уж во всяком случае, за этим домом числились какие-то «странности», но больше он не слышал об этом поместье со щенячьих лет. Он так и не смог что-либо припомнить и давал на все вопросы одинаковый ответ: нет и нет.

– Вот что, – проговорил Тоннисон, поняв, что более мы ничего не узнаем, – пройдись-ка по деревне, пока мы одеваемся, и постарайся что-нибудь разузнать, если сможешь.

Самым неожиданным образом отсалютовав, возница отправился исполнять поручение, мы же поскорее оделись и занялись завтраком.

И уже приступили к нему, когда он вернулся.

– Так што, сэр, вси черти тутошние по постелям валяются, – объявил он по возвращении, тем же образом отсалютовав, и обратился взглядом к разложенной нами на сундуке доброй снеди.

– Отлично, садись, – отвечал мой друг, – тогда давай позавтракаем. – Возница без малейшей задержки принял его предложение.

После завтрака Тоннисон вновь отослал его с тем же самым делом, пока мы перекуривали; отсутствовал возница не более трех четвертей часа, а когда вернулся, сразу стало ясно, что не с пустыми руками. Оказалось, что он переговорил с каким-то деревенским старикашкой, кое-что знавшим – впрочем, немного – о странном доме.

Суть дела заключалась в том, что в дни молодости этого старика – то есть черт его знает когда – посреди садов стоял огромный дом, от которого ныне осталась лишь часть стены. Дом этот давно пустовал – во всяком случае, он стоял пустым еще до рождения рассказчика. Деревенские помалкивали об этом месте, как это делали и их отцы. Впрочем, сказать о нем можно было бы много, только ничего хорошего. Туда не ходили ни днем, ни – тем более – ночью. В деревне дом этот был символом всего нечистого и ужасного.

И вот однажды через деревню проехал незнакомец, державший путь вдоль реки прямо к этому Дому – так его и называли местные. Через несколько часов он вернулся назад и направился обратно – в Ардрахан, из которого приехал. И три месяца или около того о нем не слыхали. К концу этого срока он появился в обществе пожилой женщины, во главе целого стада ослов, нагруженных разнообразными пожитками. Так прошли они через деревню не останавливаясь, по берегу реки – прямо к жуткому Дому.