«Атия! – слышу я голос матери. А потом и крик: – АТИЯ!»

Снова и снова.

А потом я понимаю, что кричит Тристан.

Я моргнула и отступила назад, выведенная из оцепенения.

Человек до сих пор лежит на земле.

Его волосы такие же белые, как и лицо, в котором не осталось ни кровинки. Его глаза помутнели, а широко разинутый рот застыл в крике.

Тристан кинулся в сторону незнакомца и приложил палец к его горлу, а потом и к запястью. Он приставил ухо к его рту и груди, чтобы проверить дыхание. И сердцебиение.

Когда Тристан посмотрел на меня, я вся съежилась.

Я знала, что он скажет, еще до того, как он открыл рот.

– Он мертв, – констатировал Тристан.

А значит, и я тоже.

У монстров есть одно правило, установленное Богами, и я только что нарушила его.

Я убила человека. Буквально напугала его до смерти. Я и понятия не имела, что такое возможно.

– Я не хотела, – прошептала я.

Как я могла настолько потерять контроль? Почему я не смогла остановиться?

Я никогда не была настолько оторвана от самой себя и так зла на свою жертву. Я морщилась оттого, как Сапфир калечит и убивает людей, и отворачивалась, чтобы не смотреть на это.

А сейчас я стала как она.

Мир выворачивается наизнанку, когда я об этом думаю, и движется под моими ногами. Ветер превращается в дым и твердеет на моих глазах, и вот уже из крыльев проступает знакомое лицо.

– Так-так, – улыбаясь, сказал Вестник. – Вот ты где.

Нефас – это особое зрелище.

За свою жизнь я повидал немало чудовищ, но чудеса прошли мимо меня. Но в том, как она выглядела, на удивление, было нечто чудесное.

Ее кожа цвета океана переливалась, переходя рябью в более глубокие синие тона. Волосы, серебряные, как новенькая монета, напоминали гребень волны, омывающей ее плечи. У нее были рога, но не острые и зазубренные или кроваво-красные, как у иных ночных созданий. Они словно солнечные лучи, сплетенные воедино, и так замысловато закручены, что я с трудом мог разглядеть их концы.

Она и впрямь выглядела как дитя Богов.

И это дитя мне не обрадовалось.

Очень быстро стряхнув с себя облик монстра, она приняла свой иллюзорный человеческий вид.

Я даже расстроился.

– Ты, – гневно прошипела она. – Что, в этой части Роузгарда больше нет других Вестников?

Она оглядела мой костюм и усмехнулась.

Я подумал объяснить ей нашу систему разделения территорий в пяти главных королевствах, но решил, что ее вряд ли это интересует.

Я проверил мертвеца у ее ног.

Казалось, из тела испарилась вся кровь, оставив лицо впалым и бледным. Цвет волос напоминал паутину, а ногти были содраны до мяса.

Я никогда раньше не видел тела в таком состоянии.

И у меня никогда не было столь странного ощущения в желудке.

Обычно, когда кто-то умирает в моей зоне ответственности, я чувствую трепет их душ, словно бы в моем животе порхают мотыльки. После я слышу звон, как будто они поют. И как обычно в моей жизни, это раз от разу повторяется без изменений.

Сейчас все по-другому.

Вместо мурашек по моей спине пробежал холодок, а взамен перезвона послышался гортанный крик, манящий меня за собой. Он был даже громче, чем звук магии этой девчонки.

Впервые за то, что у людей принято называть жизнью, произошло что-то новое.

И пусть в этом и было замешано мертвое тело, я по-настоящему насладился моментом.

Многие думают, что профессия Вестника сродни удивительному приключению в пространстве между мистическим и человеческим мирами, но на деле это больше похоже на заточение в клетке, нежели чем на исполнение священного долга. Я пленник мира магии, а в мире людей просто тень. Я не принадлежу ни одному из них, и сколь бы усердно я ни пытался следить за соблюдением правил, налагать проклятия Богов и выполнять их приказы, меня не покидает ощущение, что в прошлом я натворил много ужасного, чтобы в наказание застрять здесь.