…В связи с событием, всколыхнушим часть, в штабе полка один майор рассказывал другому эпизод из своей службы:

– У нас в роте один солдат пустил слух, что при первой возможности застрелится. Командир роты перестал ставить его в караул, опасался – не пришлось бы отвечать. Но получилось так, что совсем некого было в караул посылать. Говорю я ротному: « Поставлю я этого мерзавца всё-таки в караул». «Не надо, не тебе отвечать», – сказал он и ушёл. Что делать? Беру я пистолет, заряжаю, приказываю привести солдата. И сам боюсь, но говорю: « Вот тебе, Иванов, пистолет заряженный – на, стреляйся! Только на пост я тебя всё равно поставлю, сукин сын!» Глянул он на меня, от неожиданности шарахнулся и говорит: « Ставьте».

– Вот такой был у меня случай, – засобирался домой майор. Вскоре они оба покинули кабинет. И я остался один.

Его рассказ напомнил момент, когда в начале моей службы неожиданно весь личный состав полка выстроили на плацу и зачитали приказ по дивизии о том, что военный трибунал вынес смертный приговор солдату первого года службы за то, что, находясь на посту, расстрелял девушку, якобы приняв её за нарушителя. Солдат служил в Дубёнках под Горьким, как раз там, где я проходил карантин. Оказывается, до этого случая в строевом уставе существовало положение ещё военных лет, когда караульный при нарушении посторонним лицом объекта сначала должен произнести слова « Стой! Кто идёт?!». И если нарушитель не останавливается и не откликается, постовой должен стрелять по нему. Рассказывали, что в подобных случаях постовые нередко убивали диких коз и домашних животных, принимая их за нарушителя. И за это получали отпуск или другие поощрения.

Попавший под трибунал солдат утверждал, что стрелял по нарушителю охраняемого объекта. Однако когда провели дознание, оказалось, что он сознательно расстрелял девушку с целью получения отпуска. И самое невероятное и страшное было то, что девушку эту, которая была из местных путан, он знал и предварительно использовал прямо на посту.

После зачитанного приказа командиры провели объяснительную акцию, напомнив, что военное время прошло, и что наша часть находится внутри страны и что теперь надо разумно подходить к выполнению устава. Не скрою, меня, как и многих других, потряс поступок солдата своей циничностью и беспощадной жестокостью.

* * *

…Стояла солнечная тёплая осенняя погода. Два солдата, находившиеся в карауле на смежных территориях, примыкающих к яблоневому саду, сговорились оставить на время свои посты и проникнуть в сад за яблоками. Место было безлюдное, до смены постовых оставалось ещё полтора часа. И ничто, по их мнению, не препятствовало осуществлению намеченного мероприятия. Как сговорились, так и сделали, аккуратно сложив в укромном месте автоматы. Но нежданно-негаданно нагрянул с проверкой патруль в составе разводящего офицера и караульного солдата и, зафиксировав отсутствие постовых, поднял тревогу. Вскоре обнаружились покинувшие пост солдаты и спрятанное ими оружие.

– Товарищ капитан, это же мелочь. Ну, подумаешь, отлучились на пятнадцать минут с поста за яблоками. Простите нас, – умоляли разводящего офицера солдаты.

– Мелочь, говорите, а почему вы бросили всё: посты, оружие и пошли красть яблоки? В сорок третьем году за уход с поста восемь-десять лет тюрьмы давали.

– Так это же в годы войны. Потом не кража была, а просто озорство. Без всякого последствия.

– Ну, для сада действительно «без последствия», а для вас с большими последствиями. Не подумай вы об озорстве и яблоках, а подумай об уставе и несении караульной службы – не ушли бы с поста и не бросили оружие. Вот тогда бы не было последствий.