…Прошло некоторое время, меня забрали в штаб. А месяца через три в Гороховецком полигоне наметился сбор офицеров высшего ранга – генералов и полковников Московского военного округа. И меня, уже как «художника», направили туда для оформления плакатов и стендов. Там я попал в группу подобных мне штабных писарей из разных подразделений дивизии, только как оформитель. Когда я увидел, что выделывали мои коллеги, то понял, что, как «оформитель», ничего из себя не представляю. И попал сюда совершенно случайно, по недоразумению. Я мог писать только наклонно и мелкими чертёжными перьями, а здесь надо было виртуозно владеть набором плакатных перьев. О своей неподготовленности я смущённо изложил одному из оформителей, который показался мне наиболее опытным и старшим по положению. На что он отнёсся спокойно. И вполне доброжелательно посоветовал мне взять лист ватмана и тушь и начать писать плакатными перьями: «Смотри, как мы работаем, и перенимай опыт. Если что будет надо, обращайся ко мне». И всё. Никто на меня не обращал больше внимания. Все сосредоточенно занимались каждый своим делом: изготовляли огромные стенды, писали на них плакатным шрифтом тексты. Из стержней цветных карандашей натачивали мелких зёрен и, смешивая с пудрой, ватными тампонами раскрашивали поверхность стендов. Всё делали быстро и умело.

Сборы и совещания длились более недели, и всё это время, глядя на старших умельцев, я набирался практического опыта.

Однажды я вышел из нашей «мастерской» и увидел на плацу большое скопление полковников и генералов. Все они были в каракулевых папахах, а генералы выделялись ещё и блестящими золотистого цвета погонами и красными лампасами. Один генерал-лейтенант обратился к группе военных со словами: « А где здесь полковник Перегудов?» « Я здесь, товарищ генерал-лейтенант», – отделился от группы грузный полковник и не спеша направился к генералу. Однако последнего в этом что-то не устраивало, и он резко скомандовал: « Полковник Перегудов, отставить движение. Слушайте мою команду: – Кру-гом! Строевым шагом на своё место марш!» Полковник, подтянув живот, зашагал было назад – к группе офицеров. Но тут снова раздалась команда: « На месте шагом марш – стой!» И снова: «Кру-гом! Полковник Перегудов, ко мне бегом марш!» И тот, тряся животом, на полусогнутых ногах засеменил к генералу. А, приблизившись, как мог чётко отрапортовал: « Товарищ генерал-лейтенант, полковник Перегудов по вашему приказанию прибыл!» Только после этого генерал несколько успокоился, и уже на добрых тонах начал беседу.

…Тогда-то я и вспомнил майора Эрлиха, который с блеском глаз занимался со мной «строевой подготовкой», когда я, будучи дневальным по батальону, стоял у тумбочки с кинжалом в ножнах, висящим у меня на поясе. И лишний раз убедился, что нахожусь в армии.

Старшины у нас с интересными колоритными фамилиями. Эти фамилии уже сами по себе настраивают на иронический лад, хоть бери карандаш и сразу рисуй карикатуру на старшину, которого ещё и знать-то не знаешь: старшина Горох, старшина Тришкин, старшина Криворучко, старшина Шмалько. Это старшины старой закалки – настоящие «макаронники», профессионалы. А вот последний наш старшина Диков, явно залётный. Не похожий ни на кого. Нацепил на грудь значок «Отличника», а рядом значок первого разряда по бегу – такой тусклый, потёртый, прямо антикварный – вытащенный наружу из бытового мусора. Ротный капитан Котлов пришёл и смотрит то на грудь старшины, то в лицо. Этот Диков странный какой-то: построит роту, приставит правую «растопыренную» руку к козырьку у виска, а левую прижмёт плотно к бедру (как при равнении на знамя) и так сильно и дробно бьёт об пол ступнями ног, шагая в направлении командира роты, чтобы фальцетно сказать: « Товарищ капитан, рота по вашему приказанию построена. Докладывает старшина Диков!» Кажется, что он и в самом деле «залётный», далёкий от службы человек, с резкими выходками и диковатым блеском глаз.