Как мясопродуктовое животное лось очень выгоден, в первые полгода жизни он ежедневно прибавляет более семисот грамм веса. Кроме того, он обладает повышенной плодовитостью, так как двойни рождаются чаще, чем одиночки. Лоси способны круглый год находиться на подножном корму. Лосихи дают отличное молоко и быстро привыкают к дойке.

Прирученные лоси обладают мирным нравом и хорошо поддаются любой тренировке. Экспериментально доказано, что "после двухдневного приучивания к вожжам они начинают идти в требуемом направлении, а через десяток дней уже идут в упряжи.

В процессе обучения и при запряжке лоси не проявляют каких-либо намерений ушибить или укусить работающих с ними людей, что далеко не всегда наблюдается даже при наездке молодых лошадей.

В зимней упряжке лоси бегут быстрой рысью, никогда не сбиваясь на галоп, причем не каждая лошадь поспевает за бегущим молодым лосем".

Кнорре успешно дрессировал лосей для работы в упряжке под седлом или вьюком. В седле лось может нести сто двадцать килограмм, а запряженный в сани – до четырёхсот килограмм.

Эти животные незаменимы при таёжном бездорожье, в заболоченных лесах, а также в весеннюю распутицу, но летом лосей можно использовать в упряжке только в ночное время, так как они очень страдают от перегрева и даже погибают от него. Возможно, именно поэтому люди, соединенные с лосями длинными полосами (вожжами) на неолитических петроглифах Беломорья, всегда изображались на лыжах.

Здесь может возникнуть вопрос: откуда люди неолита впервые стали брать лосят, чтобы сделать их упряжными животными? Ведь в основном лосята приручаются в возрасте до месяца, а потом они начинают бегать так же быстро, как взрослые животные, и поймать их довольно сложно. Вероятно, дело в том, что, как уже было отмечено, у лосихи, как правило, рождается двойня, но для удовлетворения её материнского инстинкта бывает достаточно присутствия одного теленка.

Возможно, именно такие "лишние" лосята и стали много тысячелетий тому назад теми, кого человек впервые вырастил, приручил и сделал своими первыми ездовыми и упряжными животными.

Известно, что на севере Европы до недавнего времени довольно широко использовались ездовые и упряжные лоси. Так, еще в пятнадцатом веке лось был верховым животным в шведской армии, а на гравюре середины шестнадцатого века изображен лось, везущий сани с ездоками.

Кулагин пишет, что "по старым преданиям, лоси будто бы употреблялись в Швеции для езды, будто бы езда на них была столь быстра, что полиция должна была запретить пользование лосями в тех целях, чтобы преступники с помощью быстроногих лосей не укрывались от преследования". Он же указывает на то, что лоси в неволе на стойловом содержании, если на них не ездить и не давать им бегать, гибнут через два года, а при использовании их под седлом и в упряжи живут тридцать пять лет.

В восемнадцатом веке на лосях в санной упряжке ездили шведские курьеры, а в Прибалтике со времен Петра Первого сохранился указ, запрещавший "появляться в городе на лосях". Известно, что в Вологодской губернии еще в середине девятнадцатого века лоси были домашними и ездовыми животными. В середине и конце девятнадцатого века домашние лоси имелись во Владимирской, Рязанской, Псковской и Московской губерниях, а на Украине, в Волынской губернии, лесничий на прирученных лосях ездил за сто двадцать вёрст.

Имеются также указания на ручных лосей в начале двадцатого века в Сибири и в Вятской губернии.

Эти примеры можно было бы продолжить, но, возвращаясь к петроглифам неолита, мы можем предположить, что с изменением климата или с увеличением численности населения, с продвижением его в более южную, степную, зону возможности использовать лосей в их прежней роли верховых и упряжных животных не стало, так как по устройству своих копыт и зубов лоси не приспособлены к степным грунтам и травам. В новых степных условиях появилась необходимость в новом верховом и упряжном животном. Вместо лося (и оленя) таким животным стал конь. Приручая и одомашнивая в пятом тысячелетии до нашей эры дикого коня, использовали многие приемы тренинга, которые в течение тысячелетий до того испытывались на лосе, и пользовались упряжью, которая во многом напоминала ту, что была изобретена их предками для лося.