– Все так очевидно?

– Я же твой отец. И ты можешь мне рассказать.

Лан переступил с ноги на ногу и смущенно уставился в земляной пол конюшни.

– Я… влюбился.

«Боги, – промелькнуло в голове у Богдана, – а я ведь мог и догадаться. Парню ведь уже семнадцать… самое время».

Мужчина кивнул.

– Расскажешь… кто она?

«Ох, хоть бы Рада или Лина».

Лан еще больше смутился. И ответил то, чего Богдан услышать никак не ожидал.

– Это… Мира.

Мужчина пару раз моргнул.

– Мира? Внучка… Анны?

Парень кивнул, не поднимая на отца карих глаз. Тот растерянно потер переносицу и покачал головой.

– Сынок… она же… – и замолчал. Как сказать? Как сказать сыну правду так, чтобы не ранить его? Чтобы не растоптать доверие к себе, не уничтожить на корню первую влюбленность и будущую возможность любить?

– Что? – Лан поднял глаза. – Не пара мне? Я это и так знаю, отец.

«Если бы дело было только в этом», – подумал Богдан. В его голове роем закрутились мысли: надо сказать, что Мира – внучка покойного старосты и хранительницы, что ее властная бабка никогда не позволит своей кровиночке связать жизнь с безродным парнем… Вопрос крови у этой семьи стоял на первом месте, и было ясно почему – им нужен был сильный род, чтобы хранить Велегряд… Чтобы защищать его и удерживать в этом мире…

Но Богдан сомневался, что Анна когда-нибудь захочет посвящать в тайны Велегряда такого, как Лан. Для нее он был недостойным знаний, обыкновенным человеком, который всю жизнь должен быть в тени. И как же мужчина не хотел, чтобы его сын всегда оставался слеп!..

– Лан. – Осторожно начал Богдан, глядя сыну в глаза. – Мира – прекрасная девушка, я уверен, что она станет замечательной женой и матерью. Но ее род, ее семья… Они… не такие как мы, понимаешь?

Лан хмыкнул и кивнул.

– Да. Ты просто другими словами пытаешься сказать, что мы с ней не пара.

Богдан вздохнул.

– Если от горькой правды тебе станет легче, то да. И дело не в том, что я так считаю, а в том, что…

Парень его перебил. Грубо и непочтительно, но Богдан не стал заострять на этом внимание.

– Что так считает и будет считать Анна.

– Мне жаль. Подумай на счет Рады. Мне кажется, что ты ей по нраву.

«Только вот она мне – нет, – с горечью подумал Лан, – и Рада никогда не займет в моем сердце столько места, сколько заняла Мира».

Но говорить это отцу он не стал. Не было смысла. Поэтому Лан промолчал и отвел взгляд, надеясь, что Богдан больше ничего на эту тему не скажет.

И мужчина понял желание сына. Кашлянул, встал со скамьи, и провел рукой по волосам, взъерошив их. Так что он заговорил о том, о чем знал лучше – о делах. И Лан внутренне облегченно выдохнул, порадовавшись, что отец не стал развивать тему.

– К зиме нужно сделать сани, которые сможет потянуть Сивый, – принялся перечислять дела Богдан, – вряд ли семья Рады сможет позволить себе другого коня. А сани, которые их лошадь сможет вытянуть по снегу, – вполне.

Лан покивал.

Его отец говорил о семье местной портнихи Марьи. Глава семейства умер пару лет назад, оставив после себя долги, дочь и хилого коня Сивого. И эту девушку Богдан готов был посватать ему… Нет, она была красивой и хорошей, но… По меркам деревни – она была никем.

Впрочем, как и он.

Утро выдалось солнечным, и Анна, вставшая с постели около семи утра (что для нее было очень поздно), подумала, что это – знак свыше.

Это было утро дня, когда она хотела серьезно поговорить с Тихомирой. Может быть, тому поспособствовали слова Боримира, а может – страх, что он начнет действовать самостоятельно, невзирая на трепетное уважение к ней. В любом случае, Анна чувствовала, что пора посвятить внучку в суть дела. Открыть завесу тайны и рассказать причины, по которым ей нельзя покидать Велегряд.