А потом она бродила между камней в море. А потом мы завтракали, и я прочёл ей первое своё стихотворение на «её» тему:

Три раза в день тебя я вижу!..

Нет! Неправда! Ни одного моего стихотворения себе она не слышала. Пока. Пока мы не расстались. Я прочёл ей что-то другое. Но что же? Что?!

Только ты не плачь! Сожми зубы и не плачь. Набери побольше воздуху в лёгкие и не плачь. Ты сильный, и ты это выдержишь! Потому что это всё пройдёт!

– Галя вчера уехала. – Нина смотрит на меня из глубины своего номера.

Мы выходим на балкон, и неожиданно она заявляет:

– Знаешь, как невыразимо грустно было сразу после её отъезда!

И… плачет. Я утешаю её, я пытаюсь её веселить… А через один вечер я провожаю её на поезд. Вот он отходит и скрывается за поворотом. Вот я стою на той же самой улочке. Пока ещё всё спокойно, Нина дала мне свой домашний телефон и свой адрес. Просто так. И я записал просто так. Мы оба уверены, что больше никогда не встретимся…

И вот солнце слегка склоняется к закату, и я хожу по внезапно опустевшему балкону нашей палаты, и вдруг… что-то страшно рвётся в груди, душит в горле и мои глаза застилает солёная пелена…

Никогда! Я сдерживаю себя до предела, но ЭТО накатывает всё мощнее и ярче…

Никогда! И я рыдаю, я уже не в силах удержать ни слёз, ни голоса, ни рук, ни ног… Второй раз так я буду плакать только через двадцать пять лет!

Ну, а ты не плачь! Потому что сказка ещё только начинается.

Ты ко мне никогда не вернёшься!

Я тебя никогда не найду!

Если встретимся, ты отвернёшься,

Если нет, не узнаю, пройду!

Мы так мало встречались с тобою!

Я не понял тебя, был несмел,

И под шёпот ночного прибоя

Песен всех я пропеть не успел!

А когда я с тобой расставался,

Я не знал, что уходит любовь,

Ты прости, что я поздно признался,

И не в силах вернуть тебя вновь!

…Говорят – нельзя бросать спорт резко. Говорят, что те, кто резко бросил, часто болеют и быстро умирают. Говорят, что спорт не любит, когда его бросают. А кому это понравится, когда его бросают… Но я не бросил спорт. И не собирался бросать.

Я вернулся в Свердловск и вернулся в свой техникум. В августе мне сделали операцию (удалили гланды). В больнице я продолжил изучение книги Ласкера «Учебник шахматной игры» и вскоре выполнил норму первого разряда. Двадцатого сентября я вышел на старт километрового кросса и выиграл первенство техникума. Но пробежал эту дистанцию всего за три минуты и шесть секунд. А ведь зимой в манеже УПИ мне посчастливилось пролететь эту же дистанцию за две минуты сорок одну секунду!

Потянулись учебные недели. Изредка я посылал письма Лене Машуковой, изредка она отвечала мне. Ленка была очень серьёзным человеком, наш брак казался мне неотвратимым хотя бы потому, что у нас с ней всё было слишком романтично…

Ходил я с трудом. Тот памятный забег в техникуме вообще отнял все силы. Мне снился бег. Всю осень и всю зиму я просыпался от невозможности опередить кого-то на дорожке. Подкатилась зимняя сессия. Экзамены я сдавал автоматом и досрочно, и поэтому выкроились две недели чистых каникул. На что я их потрачу, я знал ещё в июле.

Собрался. Деньги только на дорогу туда и обратно. Большой, непропорциональный тулуп – единственная моя тёплая одежда. Валенки. Какая-то старенькая меховая заячья ушанка. Со стороны я был просто смешон. Но меня это не интересовало. Я ехал в Москву.

Прибыл. И здесь мне посчастливилось первый и последний раз в жизни попасть на спектакль Большого театра в Кремлёвский Дворец съездов. Давали «Фигаро».

Весь следующий день я провёл в поисках улицы Грайвороновской и третьего корпуса заветного дома. Нашёл. Голос за дверью сообщил, что Нина придёт позже.