Стучат, орут, ломятся. Держу, пока держу. Раздумываю, размышляю, взвешиваю. А ведь толком и не знаю их. Так, в общих каких-то чертах, никак не более, чем дочерей Пиера, удумавших своё безумство. Вообразивших себя превыше тех девяти… Заметили, заметили: опять треклятое воображение высунулось. Мол, нас девять и тех – тоже, и мы ничуть не хуже! Вот так всегда: ничуть не хуже… А лучше-то чем? Тех, кто ничем не хуже, не девять, а девятьсот девяносто девять найдётся; ты вот лучше отыщи. Ну, собственно, неутешительный итог известен: крыльями трещат лощено, клювами часто пощёлкивают… Да и кроме этого, примеров масса, масса, только разве они послушают?! Пусти нас пусти нас пусти нас…

Шумят, галдят, не прекращают напирать, не думают остановиться. Уже сомнения начинают закрадываться: может, и правда пустить? Только здравый смысл пока преобладает: без посторонней помощи разве управлюсь? Пока держусь, пока…

Хотелось бы спокойно жить, не мучить, не изводить себя, не терзать, не заниматься изо дня в день одним и тем же, одним и тем же. Но – привык, слишком привык, вот только досаждают стенания за дверью. Знаю: придётся, придется поддаться на их требования, уговоры, необдуманные, поспешные, сумбурные речи. Рано или поздно они доконают меня. Я жду, терпеливо жду. Чего? Быть может, шума шелеста над головой… Быть может, чудес… Думаю, это могло бы помочь. По крайней мере, знал бы, что делать. Нет, не так: знать-то знаю, но уж тогда точно не было бы никаких сомнений, никаких сомнений…

Как замечательно не иметь сомнений, но кто позволит такую роскошь? Да и есть ли среди смертных подобный? Это им, им всё нипочём в своём бесплотном мире, в котором никто не ведает про сомнения, в котором нет места для опасений. Для них это – пыль, прах, фантом. Здорово, удивительно: фантом фантома для нас – реальность. Напоминает чудные дебри математики, где минус на минус даёт плюс. Эти математические хитросплетения – подобие дебрей бытия, заплутать в которых проще, чем в чащах непроходимых лесов. Но как преодолеть их, как выбраться на верный путь без провожатого, без этого бесплотного вергилия, посланного в помощь из-за людской слабости, неуверенности в собственных силах, лености и прочего расчудесного букета неисчислимых человеческих недостатков. Пока вергилий этот, крепко взяв за руку (кого-то, помнится, и за волосы), влечёт по едва приметным тропам, по пути, который не дано внимательно рассмотреть: во мраке, в тумане, в сумерках, в какой-то мельчайшей взвеси. Увлекает вперёд. Откуда знаю, что вперёд? Из того, что лицо направлено туда? Тащит за собой в неизвестность… А те продолжают свой нескончаемый вопль. Или жданный вергилий только чудится? Но те, кто вопят, знаю – нет. И опять, опять остаюсь один, а те сгрудились, стоят, хрипят своё, и никого рядом, никого! Кто и был – убежал, сбросив покрывало. Только хрип, только злобный шёпот оттуда, из-за призрачной двери: пусти нас, пусти нас, пусти…

Надоели, как же вы надоели! Мерзкая кучка злобных призраков беснуется, царапает, грызёт дверь, колотит в неё бесплотными кулаками, локтями, коленями, не прекращая своих криков, хрипов, шёпотов. Потом, потом они станут милыми, покладистыми, может, слегка взвинченными, может, только иногда проскользнёт ругань в их гладкой, отточенной мною речи… Они уповают на то, что приведу их, дикарей, в порядок, дам привлекательный вид, дам в вечное пользование неистрепанную площадными ругательствами и омерзительными проклятьями речь.

Да-да разумеется… конечно непременно… вы право так любезны… это было бы замечательно… всегда к вашим услугам… что вы что вы… о будьте так любезны… нет простите нет… исключено определенно исключено… совершенно невозможно…