-А вы проходите, мы пока чай поставим. – взяла инициативу в свои руки. В этот момент у мамы в голове, видимо, перестало перемыкать, и она вспомнила, что не чесана и не одета. В квартире произошла сверхскоростная уборка, все умыты, одеты, посажены за стол.

         Роман Германович оказался заведующим отделением, в котором мама работала медицинской сестрой. Знакомы они давно. Даже мы знаем его заочно. Но, судя по маминым рассказам, никаких матримониальных планов он не высказывал. Во всяком случае мы, с ее слов, воспринимали его как «братана».

          Роман Германович же с грустью поведал, что вот уже много лет ухаживает за Алисией и не понимает, что еще можно сделать, чтобы сдвинуть ситуацию с мертвой точки. На челе мужчины была печаль, в глазах тоска.  Мама изображала контуженного суслика. Так, за неспешной беседой, мы выяснили полную неспособность этой самоотверженной женщины идентифицировать мужскую заинтересованность, кроме дружеской или профессиональной.  С ней натурально надо было проводить подробную беседу, с рядом уточнений и подтверждений того, что она нравится конкретно, как самка своего вида.

           Сказать, что женщина была ошеломлена, ничего не сказать. Выяснилось, что она полностью игнорировала каждодневные ухаживания в течение многих лет и практически убила самооценку действительно классному мужику, в сознании которого, её интеллект и тупость относительно считывания симпатии - в пазл не складывались.

          Минут через тридцать выяснений отношений и клятвенных обещаний мамы «больше ни-ни», Роман Германович стал ерзать. Было понятно, что его грызет что-то еще. Манюня не выдержала первой.

-Вы не стесняйтесь, может мы вам чем-то помочь можем? – дружелюбно предложила девушка. Я с сомнением осмотрела наше скромное жилище и удивленно приподняла брови, глядя на Манюню. Сестра наступила мне на ногу под столом. Я сделала выводы и посмотрела на мужчину с сочувствием.

-У меня же тоже дети. У вас две девочки, у меня два мальчика. – смутившись ответил мужчина.

-А где они? – спросила мама.

-На улице. Не захотели дома сидеть. Я честно сказал, что хочу расставит все точки над и. Они пошли со мной, поддержать.

-Вы оставили детей одних на улице? – переспросила мама побледнев.

-Но…

-СРОЧНО идите за ними! Срочно!!!! А если они пострадают?

           Роман Германович сорвался с места и практически выбежал из двери. Минут через десять к нам вошел  гость в сопровождении двух крепких качков. Мамочки… Это «детки»? Они или от них должны пострадать? Нам их не прокормить. Они нас сожрут.

          И тут пришло мимолетное узнавание.

-Сема? – кровожадно уточнила я.

-Софа! – не менее кровожадно констатировал Семен.

-Вы знакомы? – озадаченно спросил Роман Германович.

          Мы молчали. Не знаю, как Сему, а меня переполнял пузырящийся адреналин! Не понимаю, чего хотелось больше. То ли стать чемпионом по фехтованию табуретом, то ли сапером с опытом подрыва сельсовета. Но членовредительства не избежать однозначно… И непонятно, откуда такая свирепость, и почему меня так кроет?  Странно то, что и мой оппонент, похоже, находился в таком же состоянии. Что мы там в лагере не поделили? Горшок? Или совок в песочнице? Это гештальт не закрытый?

-Павел. – донеслось сбоку. Я перевела взгляд и мир перестал существовать.

     Рядом с эпицентром моего раздражения стояла ожившая девичья мечта. Прежде всего, он был очень умным, в моем представлении, гениальным. Откуда я это знаю – непонятно. Но в мозгу это закрепилось, как аксиома.  Во-вторых - он был до отторжения хорош собой, генетика, в общем, у парня была, будто кто-то эксперимент ставил. Ни одного изъяна, ни на лице, ни на теле. Густые черные волосы, тонкие черты лица, такие же пронзительные, как и у отца, глаза, светлая кожа и рельефная мускулатура. Видя мой хищный взгляд и выделившуюся слюну, юноша улыбнулся. На щеках появились ямочки. Потрясающе…