– Меня зовут Петер Левиньш, – объявил он на английском. – Я – старший инспектор таможни аэропорта. Предъявите, пожалуйста, ваш паспорт.

Стас молча отдал его и стал ждать дальнейшего развития событий. Он привык не суетиться и не поступать опрометчиво. Полистав паспорт, инспектор не вернул его, а положил на стол, с которого тот сразу же перекочевал в руки человека в штатском.

– Господин Сухов, к нам поступила информация, что вы, возможно, провозите контрабанду. Поэтому мы вынуждены провести самый тщательный обыск ваших вещей. Вы можете сдать контрабандные предметы добровольно, что повлияет на смягчение наказания. Вы меня понимаете?

– Да, я вас хорошо понимаю, – ответил ему Стас также по-английски. – Никакой контрабанды я не везу. Проверяйте, если вам так это нужно.

– Хорошо. Досмотр будет проходить в присутствии понятых. Откройте чемодан и сумку.

Стас набрал на замке код и тот щелкнул.

– Остальное за вами, – он демонстративно сел на стул и скрестил руки на груди, всем свои видом показывая свое неудовольствие подобным произволом. Одна из стюардесс, оторвавшись от телефона, посмотрела на него с интересом, только был ли он личным или профессиональным, понять не представлялось возможным.

Поначалу таможенники взялись за дело рьяно и очень тщательно обыскали его вещи сверху донизу. Результат их не впечатлил и они, переглянувшись с инспектором, вялыми движениями вернули вещи на свои места и отступили от стола. Далее ему предложили пройти за ширму и передать одежду для досмотра. Что он и выполнил, хихикая про себя. Ощупанные и чуть ли не обнюханные предметы одежды были возвращены владельцу.

Когда Стас, не торопясь, оделся и вернулся к столу, в комнате оставались лишь инспектор и штатский. Возвращая паспорт, инспектор высокопарным слогом извинился за доставленное неудобство и даже предложил обжаловать их действия, если господин Сухов считает их неправомерными. На лице таможенника явственно проглядывало ожидание бурной реакции на его слова. Но Стас не спешил ее выражать. Он пристально посмотрел на инспектора, будто собирался закрепить его облик в памяти, после чего произнес очень серьезным тоном:

– Ладно, там будет видно.

Инспектор несколько невпопад произнес:

– Хорошо, это ваше право.

– Значит, я могу быть свободным? – поинтересовался Стас.

– Совсем скоро. Осталась маленькая формальность, – развел руками инспектор, неожиданно переходя на русский. При этом он то ли улыбнулся, то ли просто растянул губы.

– Вам придется немного подождать, буквально минут пять, мы выдадим вам справку, и вы сможете беспрепятственно покинуть аэропорт.

Таможенник постарался еще раз, совсем по-приятельски, улыбнуться Стасу, что получилось не очень правдоподобно, и скрылся за дверью.

– Присаживайтесь, Станислав, – сказал штатский, впервые за все время открыв рот. – Как говорится, в ногах правды нет. Курить будете?

По-русски он изъяснялся с ярко выраженным прибалтийским акцентом. На вид – лет сорок. Коротко стриженные волосы чуть серебрились на висках. Черты лица были резко очерченными и грубоватыми. Тонкие губы, складываясь в полуулыбку, позволили увидеть крепкие желтоватые от никотина зубы, несомненно, свои. Одежда не дешевая, но без особого шика. А вот взгляд твердый, начальственный. Хотя и без этого видно, что штатский по должности и званию здесь самый старший.

– Разве тут можно? А как же правила? – улыбнулся в ответ Стас, показывая рукой на глазок камеры наблюдения. Наступал прямо вечер улыбок.

– Правила иногда следует немного нарушить. Вентиляция хорошая, а пепел можно сбрасывать в бумажный стаканчик.