-- Райга... райга... райга...
Отпихнув ее ногой как вещь, не нужную и не опасную, он подходит ко мне и грубо, грязной рукой берет меня за подбородок, задирает голову и смотрит в глаза...
Он закрывает от меня свет, я не вижу его лица, совсем не вижу...
-- Райга?
Я слышу вопрос в его голосе. Красивый голос, глубокий, бархатный...
-- Райга?!
Я понимаю, что он злится, но мне так хорошо и безразлично в сером коконе...
Убийца резко толкает меня и я падаю. Кажется, что где-то далеко, не у меня, течет кровь из пореза... это непонятно... Боль от удара и падения -- совсем слабая и я почти счастлива, что можно не выбираться из кокона.
Он хватает меня за волосы, коротко замахивается мечом и, после сильного рывка, я лечу на пол, а темная коса остается у него в руке и мне на лоб и щеки падают свободные короткие пряди... щекотно...
Я неловко пытаюсь встать, но он резко бьет меня ногой в бедро и я снова испытываю тихую радость -- боль где-то там, далеко, не со мной... Поблескивает на прикроватном коврике обруч, слетевший с моей головы, впитывается в пыльный ворс кровь, что набежала из под тела старухи.
В дверь клетушки заглядывает кто-то и окликает великана.
-- Сабир, баруга крига... кайраг..
Убийца что-то отвечает, а я лежу свернувшись калачиком и испытываю полный покой, теплый и уютный... Я ни за что не покину свой кокон...
Пришедший кивает на меня:
-- Райга?
Еще один резкий удар в бедро и я забиваюсь в щель под койкой.
-- Дагра!
И оба смеются... А я лежу под койкой и смотрю в стеклянные глаза мертвой старухи...

3. Глава 3

Холодно... Мне все время холодно и это то, к чему я не могу привыкнуть. Все остальное не важно... Даже голод перестал мучать на третий или четвертый день. 
Дни я отсчитываю по лучам света, которые пробиваются в трюм сквозь щелястую палубу. Нас в трюме около двадцати человек и мужчин и женщин. Некоторые прикованы к стенам за ногу на коротких цепях. Первое время, когда меня только кинули сюда, они все что-то хотели узнать, подползали, говорили на разных, но совершенно непонятных языках... Я тупо трясла головой, не понимая, чего от меня хотят эти страшные вонючие люди... Мой плащ и платье остались там, наверху, у убийцы и я все время мерзну. Насиловать меня он не дал. Даже, когда нас, меня и еще двух мужчин, перевели на другой маленький корабль и меня окружили матросы. Тот корабль, на котором мы плыли раньше, горел... Матросов, снятых живыми с моего корабля, приковали. Остальные, ранененые и убитые, устилавшие палубу, остались в огне. Сперва один из выживших  пытался говорить со мной, но я не понимала...  да и не старалась понять. Это не мой мир и не моя жизнь.
На мне балахон из драной грубой мешковины. В руки сунули с собой, прежде чем скинуть сюда, мешок соломы. Но в трюме покатые стены, сходящиеся к центру, там, в углублении, плещутся нечистоты. Ведро спускают один раз в день, но многие не утруждают себя -- все равно его не хватит на сутки. Так что мешок подмок... На наклонные стены трюма набиты планки, мешающие тюфяку сползать, но когда качка чуть усиливается, он все равно сползает  к стоку мочи. Но я уже почти не чувствую вони и она меня не беспокоит.

Тогда у меня оставались только простейшие рефлексы... Прятаться, схватить еду, сжаться в комок -- так теплее... Но и они притупляются. На шестой-седьмой день, я помню это как сейчас, мне стало все равно, когда парень покрепче отобрал у меня краюху. Какие-то слабые отголоски эмоций у меня еще оставались, но  их становилось всё меньше и меньше...

Эти куски сыпали после обеда, обгрызенные, мелкие... Но подходить к люку мне страшно. Два раза за эти дни за руки,  тянущиеся к свету и еде, наверх  вытаскивали женщин, ловящих объедки. Насиловали или резали, не знаю. Ржание и крики мужчин были такие громкие, что иногда заглушали женские стоны. Они, женщины, кричали все слабее и назад не вернулись ни та, ни другая. Их тюфяки забрали свободные  мужчины. Таких всего три, они все маленького роста и слабые. Одна из женщин, когда такой начал приставать, просто отбросила его оплеухой.  И он не посмел продолжать -- женщина была крупнее и сильнее. Поэтому я предпочитаю быть максимально далеко от люка. Иногда куски долетают сюда, надо успеть схватить. Здесь холодно, да, но темно и тихо, это самый нос длинного и довольно узкого судна.  В темноте даже спокойнее. Жаль, что палуба так низко и нельзя встать -- мешают и высота потолка и балки-распорки внутри трюма, и хоть немного пройтись... И еще беспокоят вши  и я с остервенением скребу голову.  Вши  есть на всех и женщины собираются в одном месте, где из палубных досок выпал небольшой сучек и рядом есть пара щелей.  Там,  сквозь потолок, пробиваются  лучики света и они часами ищут друг у друга в голове и, иногда, переговариваются...