Поэтому майор Игорь Борисович и был в гневе от того, что произошло. Он прекрасно понимал: его участковый Александр Резунов специально указал во всех бумагах, что это несчастный случай. Будь сам Игорь Борисович на его месте да в его возрасте, он поступил бы так же. Это чудовищное горе, зачем еще осложнять жизнь родственникам?

Но так вальяжно и спокойно в Якимовке было не всегда. И товарищ майор помнил и это. В начале двухтысячных Игорь Борисович, а тогда старший сержант, столкнулся с бандой насильников, которая промышляла в Якимовке не один год. Эта банда стала темным достоянием Якимовки, и ее дурная слава вышла за пределы области. Дело уникальное. Как правило, насильники – это одиночки с какими-либо психосексуальными патологиями, которые не могут получить удовольствие от процесса, как большинство обывателей. Им надо что-то этакое.

И вот, на тогдашнюю Якимовку с населением в две с половиной тысячи человек таких парней «c изюминкой» нашлось четверо. Четверо молодых парней в возрасте от двадцати до тридцати пяти лет вылавливали девушек и девочек, как правило, после дискотеки, вывозили в лес, где и делали с ними, что хотели, после чего закапывали. Сначала следствие не могло найти даже тела, потому что леса много и куда, кто и на чем увозил этих девушек, было непонятно.

Примерно пару раз в квартал в Якимовке или в одной из соседних деревень пропадала девушка. Возможно, дело бы не вышло на республиканский уровень, если бы одной из жертв не стала жительница Минска, которая приехала к бабушке в Якимовку.

Елена Ногтева. Семнадцать лет. После первой же дискотеки в сельском клубе она не вернулась домой. На следующее утро, когда бабушка Елены обошла всех соседей и поняла, что внучка не ночевала у подруг, она направилась на почту и позвонила в Минск сыну. Отец Лены понял, в чем дело, потому что в те нечастые визиты к матери в Якимовку слышал среди местных, что есть банда насильников.

Ни количество участников, ни по какому принципу они выбирают жертв никто не знал. Но местные были уверены, что есть банда. Не надеясь на местечковые органы внутренних дел, отец Лены сообщил о случившемся в столичную милицию. Но и здесь он был неприятно удивлен, потому что заявление о пропаже летом в деревне семнадцатилетней девушки сначала принимать отказались. Мол, лето, жара, гуляет где-нибудь. Пришлось подождать еще пару суток, и только тогда столичные милиционеры взялись за дело. Естественно, что они сделали запрос в Якимовский отдел и, когда не получили оттуда внятного ответа о том, какие меры хотя бы приняты, отправили в поселок городского типа своих сотрудников. Принимал их старший сержант Остапов. Приятного было мало. Столичные коллеги вели себя дерзко, нагло, по-хозяйски. И Игорь Борисович, а в те годы просто Игорь, запомнил для себя, что не желает никого видеть из посторонних на своей территории.

Дела о пропавших решено было объединить в серию. На тот момент вместе с Еленой Ногтевой насчитывалось уже пять жертв. Количество столичных специалистов в Якимовке увеличилось. Местные милиционеры вместе с командированными начали обход от дома к дому с фотографиями пропавших и опросами. И в первый же день они нашли свидетеля. Этим свидетелем оказалась шестнадцатилетняя Оксана Климова, которая была подружкой Лены, когда та приезжала на лето в деревню. Когда ее впервые после пропажи спрашивала бабушка Лены, девушка то ли от испуга, то ли из-за того, что прикрывала подружку, не рассказала, что Лена села в серый седан с парнями и поехала за СМУ. Теперь был известен цвет машины и примерное направление. Найти машину было делом несложным. Серых седанов в Якимовке оказалось семь. Но девушку это найти не помогло. У всех хозяев машин было алиби.