Начальник милиции городского поселка с размаху ударил кулаком по столу и закричал:

– Какие экстрасенсы?! Какой Гоголь?! Кто в рапорте написал, что «несчастный случай»? Резунов? Резунов! Вот ищи их! Ищи, где они бегают!

От фразы «Где они бегают!» Резунов поежился. Он видел серые тела Ольги и ее мужа, как они застыли с открывшимися ртами.

– Но… я…

– Головка от… – начальник милиции осекся. – Ты сам знаешь, кто был зять у Иры. Он из России, из Калининграда. Не надо мне тут международных скандалов! Сука!

Игорь Борисович заговорил тише:

– Сюда же люди из области приеду, может, и из столицы даже. Нам всем погоны посрывают. А тебя вообще закроют. Да! Что ты машешь головой? Закроют! А я тебя прикрывать не буду. Я поработать еще хочет. Я еще второй дочке дом не достроил. Если меня снимут, я в хате твоей Юли дочку свою поселю! Я тебе сказал! Что хочешь делай! Все! Пошел! И этого, твою мать, экстрасенса забирай!

– Есть! – нехотя прикладывая руку к фуражке, ответил Саша. – Коля, пойдем, – сказал он второму участковому.

Гнев начальника якимовской милиции был понятен. Сейчас Якимовка для любого начальника милиции – это пенсия еще до пенсии. В подчинении десяток человек вместе с участковыми, парой патрульных, водителем, дежурным и, так сказать, «штабными» сотрудниками. Вышестоящее руководство в сорока километрах. Просто так или с проверкой без звонка они к нему не приедут.

В Якимовке один бар, несколько магазинов, рынок, три церкви, причем разных конфессий. Ну и сельский клуб, который днем работал как помещение для кружков, вечером как кинозал, а в начале ночи открывал свои двери для дискотеки, на которую приезжала вся молодежь из соседних деревень.

Времена уже были не те, чтобы из-за того, что ты из другой деревни, мог получить в нос. Сейчас, когда четверть двадцать первого века прошла, старые привычки покинули Ядринский район. Драться с молодыми людьми из соседних деревень невыгодно, потому что молодежи осталось слишком мало. Если в 1980-х годах в якимовском клубе только своих ребятишек было около сотни, то сейчас из самой Якимовки и семи соседних сел не наберется даже сорока.

Молодежь покидала как деревни, так и городские поселки. Поселки, конечно, не с такой скоростью, потому что здесь была хотя бы какая-то работа, если руки растут из того места. Если и освобождались какие-то рабочие места, например, в том же СМУ-14, их занимали молодые люди из той же Грабовки, что в шести километрах от Якимовки. Молодежи становилось все меньше, градус авантюризма и юности спадал во всем районе. Это и привело к тому, что число пьяных драк, дебошей, разборок практически сошло на ноль.

Несколько раз в год подчиненные майора Остапова ездили в соседние Малые Вольницы, чтобы запротоколировать, что местный алкаш умер сам, точнее, что ему никто не помогал, а он просто курил в постели и уснул с сигаретой. Сигарета зажгла подушку, и та начала тлеть, в результате чего алкаш отравился угарным газом во сне. Или кто-то влезет в дом, в котором хозяева появляются только летом и потом безуспешно пытаются найти при помощи милиции того, кто украл бабушкин сервиз.

Да, весь Ядринский район, который находился в центральной части белорусского Полесья, плавно засыпал. Наступала осень региона. Кто еще может – уезжает. Кто не может или не хочет – остается и живет не спеша вдали от городской суеты, от больших дел, от исторических событий. Выборы президента, голосование за очередную Конституцию никого не тревожили в Ядринском районе и Якимовке. Все знали, что надо проголосовать. Все это напоминало если не дом престарелых, то санаторий для зрелых людей.