Ксавьер усмехнулся уголком рта. Он не забыл обещание, данное Дино Аурелио. Томас устроил парня в реабилитационную клинику и ежедневно присылал отчеты, пока Ксавьер не вернулся в Мексику и лично не убедился в том, что паренек действительно решил начать новую жизнь. Это его неожиданно обрадовало и воодушевило.

– Прогноз благоприятный. Думаю, еще пара недель, и его выпишут. Он молодец, держится.

– Рад за него. Но без твоей поддержки ничего бы не вышло. – Амадео рассмеялся. – Видел бы ты глаза Йохана, когда он рассказывал мне, как вы вытаскивали парня из полицейского участка!

– Йохану стоит поменьше болтать. Хотя, признаю, иногда его хорошо подвешенный язык бывает полезен.

– А как… с остальным?

Между бровей Ксавьера пролегла складка.

– Небольшой форс-мажор. Но ничего критичного. Ты сам только что сказал: стопроцентного успеха не бывает.

– Как и стопроцентного проигрыша. – Амадео ободряюще улыбнулся. – Мы справимся. Хоть с Себастьяном, хоть с самим чертом.

– Разумеется. А теперь марш спать, не хочу видеть круги под твоими прекрасными глазами.

Амадео рассмеялся и отключил связь.

Но уснуть еще долго не мог. Ксавьер храбрился, и он тоже, но на деле никто из них понятия не имел, что делать.

Себастьян казался непобедимым, но у каждого монолита, у каждой скалы есть точка, удар по которой рассыплет ее на мелкие кусочки. Оставалось только найти ее.

А они зашли в тупик. Даже Даниэль, бодро пытавшийся встрять в каждое обсуждение этой проблемы, признал, что задачка не так проста, как казалось. Амадео строго-настрого запретил ему приближаться к Себастьяну, а потом тот вернулся в Мексику.

Последний месяц Амадео был вынужден просто плыть по течению. Заниматься делами «Азар», выявлять вместе с Даниэлем проблемы «Гандикапа» (все они свелись к двум: крупным должникам и долгам самой компании), но с каждым днем Амадео чувствовал себя слабее. Он сидел в кабинете и подолгу смотрел на портрет, написанный Диего, а перед ним выжидательно мигал курсором открытый документ, в котором не было ни строчки. На совещаниях ему приходилось сосредоточиваться изо всех сил, чтобы ничего не упустить. Им овладевала странная апатия, будто они уже проиграли.

Усилием воли Амадео заставлял себя собраться, но помогало это ненадолго. Не в силах больше выносить бездействие, он вскакивал и начинал мерить шагами кабинет, сам не зная, зачем – ни единой дельной мысли в голову не приходило, но сидеть на месте он тоже не мог. Слова «нужно что-то делать» набатом стучали в голове, не давая сосредоточиться на чем-то еще или просто отдохнуть. Ложась вечером спать, он чувствовал вину за то, что сегодня не сделал ничего, что могло бы приблизить их к разгадке тайны по имени «Себастьян», и спал плохо.

И надеялся, что Ксавьер ничего не заметил.

Ксавьер отложил телефон и, свернув лист, на котором писал, вчетверо, сунул его в ящик стола. Должно быть, принц смертельно устал, раз не заметил, что Ксавьер сам еле держится в вертикальном положении.

Всю ночь его люди обшаривали горы у дороги, по которой пролегал маршрут, но не нашли ни грамма порошка, ни следа сбежавшего человека. Ровным счетом ничего.

Затея с самого начала была обречена на провал – Ксавьер выбрал этот путь как раз потому, что местность идеально подходила. Полиция и УБН туда не суются, вокруг разбросаны деревушки, местные жители которых в девяноста восьми процентах случаев работают на наркокартели. Множество мест, где можно бесследно исчезнуть, и Ксавьер надеялся, что беглец так и поступил, и никто о нем больше никогда не услышит. Пусть сбывает его товар где хочет и растворяется в пустоте.