Судили Антона быстро, в результате он уехал на пять лет в колонию общего режима. Жена перестала писать практически сразу. От одной из сестёр Антон узнал, что она «загуляла» с каким-то прибалтом. Через год Антона известили, что он разведен, а ещё через год, что амнистирован.

Домой ехал в холодном почтовом вагоне, дав «на лапу» машинисту. А в Москве выяснилось, что дома-то и нет никакого: бывшая жена продала их квартиру и укатила в Эстонию. Но все оказалось не так плохо – Антону она купила участок с избой в далёкой деревушке Черничное.

– Ну откуда ж я знаю, как она все это повернула, – развёл руками бывший сосед по лестничной клетке за рюмкой водки. – У неё хахаль непростой. Весь упакованный, на «мерсе» ездит. То ли бандит, то ли дипломат – хрен теперь разберешь, где кто.

– Денег дай в долг на билет. Как разберусь, что к чему, так тебе переводом верну.

– Да я так дам. Я же дачу продал, деньги есть. Для любимого соседушки ничего не жалко, – бывший сосед тоже был ВДВшником, – А этих с-сук проучить надо как следует. Всех этих с-сук. Разворовали страну, Афган просрали, государство просрали, все просрали. С-суки!

Через три дня Антон был в Черничном. Купленный женой дом оказался не так уж и плох. Просторный, с резными наличниками, с погребом и чердаком. Видно, что продавали его впопыхах: в погребе нашлись консервы, а во дворе брошенный прямо в снег велосипед.

Через неделю Антон познакомился с Натальей – вдовой, живущей через дом. Наталья помогла Антону с работой на почте – велосипед пригодился: почтовое отделение обслуживало три деревни, каждое в пяти километрах от Черничного, пешком не находишься!

У Натальи была дочка, которая, лишь закончила школу, умотала в Екатеринбург, где поступила в Университет.

Жизнь вокруг словно бы замерла в какой-то не самой худшей своей точке. Всё стало просто и понятно: никуда не нужно бежать – знай крути себе педали, да радуйся свежему воздуху, полям и величию протекающей рядом реки. Но Новый год, несмотря на все старания жены, он так и не полюбил. Остался этот праздник всего лишь датой. Да, датой символичной, но не шумной – так, посидеть перед телевизором, да спать пойти.

В тот год Наталья поехала на новогодние к дочке:

– Ты же всё равно не празднуешь, а я хоть Машку увижу. Она квартиру сняла, зовёт всё.

– Езжай, конечно, – Антон вдохнул сизый папиросный дым. – Привет передавай.

Весь следующий день Антон Спиридонович провёл в домашних заботах: разгрёб снег во дворе, наколол побольше дров, разобрал вещи в шкафу – это подлатать, это погладить, это на тряпки.

За три часа до полуночи, закинув на плечо лыжи и спортивную сумку, вышел во двор.

А воздух-то какой!

Через улицу шумели соседи – приехала молодёжь.

Антон Спиридонович закрыл за собой калитку и закурил.

– С наступающим, Антон Спиридонович, – это сын соседки, выгружая что-то из белой «Нивы», заметил его.

– И тебе, Семён, не хворать.

– Куда собрались в такой час, да ещё и с лыжами?

– По грибы, – пошутил Антон Спиридонович.

– Тётя Наташа уехала?

– Да, уехала. У дочки решила погостить.

– Грустно, наверное, одному? Приходите к нам, мы фейерверки запускать будем.

– Ой, не любитель я лишнего шума, – махнул рукой Антон Спиридонович.

– Ну, как знаете, – Семён взвалил на себя большущий клетчатый баул и поплёлся к своему дому.

Покурив, Антон Спиридонович втоптал в снег окурок и пошёл в сторону реки.

Ух, какая зима в этом году! Трескучая, морозная! Не зря рябина осенью от ягод гнулась.

Шёл вроде не долго, но продрог. Морозный воздух царапал лицо и студил носоглотку. Хотя, как не долго – минут сорок, наверное.