Да, весело с цыганами.

– А у меня прабабка цыганка! – вслух вспомнил Андрей.

– Романо рат? – Томаш отложил гитару и сел за стол.

– Что это значит?

– Цыганская кровь. Можешь в табор уйти. Цыганские гены сильнее всех, так что хоть прабабка, хоть прапрадед цыган, значит и ты почти цыган. Поживешь с цыганами, так выкинешь из головы все лишнее, поймёшь суть жизни…

Андрей насадил на вилку очередную картошину и обратился к Никифору:

– А вас тут сколько живёт? Где все?

– А кто в поле, кто на обходе территории, кто спит. Цыгане утром на тот берег на лодках поплыли. То ли на базар в Черничное, то ли ещё куда.

– Понятно.

Еда была вкусной, медовуха шла легко. Да и разговор за столом как-то сам собой наладился. Андрей рассказывал о жизни в Москве, а местные о своём незатейливом быте.

Немного напрягало, что на все вопросы о том, что там дальше по дороге, и кого здесь охраняют, местные не отвечали прямо. То темнили, то отшучивались. Но одно ясно – они знали, что здесь и зачем. Знали они и то, что он будет работать в том самом городе, о котором снимал фильм Рюмин-Поздеев. Правда, так до сих пор и не стало ясно, город это, засекреченный бункер или, действительно, охраняемый государством заповедник. А, может, это военная база? Хм, всё может быть. Поживём, как говорится, увидим.

– Нам здесь хорошо, – Никодим махнул рукой в сторону окна с виднеющимися за ним крышами домов и макушками деревьев, – к нам никто не ходит, всё у нас есть. А чего нет, так за службу привозят…

– Те, кто вас наняли?

– Ну кто тебе сказал слово-то такое дурное? Это в ваших столицах все за деньги, да по договору, а здесь другая математика. Здесь у каждого свое призвание, своя роль. У нас, например, такая.

– Понятно.

Час прошёл незаметно. Андрей периодически поглядывал на часы, стоявшие на подоконнике – старый почти антикварный будильник. Круглый и в жёлтом корпусе.

– Пойду-ка покурю.

– Только далеко не ходи, а то заплутаешь, всех на уши придётся поставить.

– Хорошо, постараюсь.

Андрей встал и тут же сел. Его как-то сразу повело. Аж на секунду в глазах потемнело.

– Знатная медовуха? – засмеялся Никодим, – ты осторожненько вставай, выходи, подыши воздухом. Банька почти натоплена. Отпаришься, да дальше поедешь

– Окей! – сюрреалистично в этой обстановке прозвучал московский ответ Андрея.

Во второй раз он вставал медленно, с каждым сантиметров ощущая, как на него наваливается опьянение. Но встал. Встал и почти по прямой дошёл до двери.

На крыльце никого не было. Достал сигарету, чиркнул зажигалкой, затянулся…

А как здесь пахнет-то! Воздух прозрачный и пропитан самой природой. Запахи! Запахи! Запахи! Древесина, трава, лес… Да, вот оно счастье – почувствовать мир не только глазами, но и всем своим существом.

Сверху упало несколько капель – дождь начинается.

Спустившись с крыльца, Андрей пошёл вдоль избы, свернул за угол. И на кой черт он туда попёрся? Мало ли что молодая цыганка ему сказала…

А Лала стояла в нескольких метрах от дома, оперевшись на невысокую плетеную изгородь. Все в том же платье, все такая же юная и прекрасная.

– Я уж думала, не придёшь ты.

– Пришёл, – Андрей кинул окурок в сторону.

Дождь усилился, капли чаще стали бить по лицу и одежде Андрея.

– А хочешь, твоей стану? Хоть на день, хоть на всю жизнь? – Лала улыбнулась.

– Неожиданное предложение.

– Догонишь, и я твоя! – Лала одним движением перемахнула через изгородь и бросилась бегом по полю, тянущемуся почти до горизонта.

Сверкнуло, бабахнул гром, и Андрей, сам не зная почему, бросился за девушкой.

Ливануло так, что будто в глазах помутнело. Стена дождя. Мокрая трава цеплялась за кеды, но Андрей бежал. Бежал, глядя как впереди движется ярко-красное пятно – Лала. Как же у неё так ловко получается передвигаться среди мокрой травы сквозь бушующую стихию?