Они вышли из избы. Пройдя метров десять, остановились у другого сруба. На крылечке с трубкой сидел старый цыган в болотно-зелёной рубахе:

– Пришли-таки гости!

– А ты, Нику, будто сомневался. Ни разу не было, что не приходили, коли знамо кто предупреждал, – ответил Никифор.

Нику встал со ступенек и открыл перед Никифором и Андреем дверь. Улыбнулся золотой улыбкой:

– Сейчас Тамаша позову, споёт вам.

Эта изба была больше первой. Всё пространство здесь занимала огромная столовая. Посередине стоял стол с тарелками, кувшинами и прочим. Стол был вытянут, с двух сторон придвинуты лавки, на которых сидели несколько мужчин и женщин средних лет в деревенской одежде: рубахи, шаровары, платки, платья и всё такое.

– А вот и Андрей Романович! – поставив ушат на одну из лавок, представил Никифор Андрея, – А это Никодим, Николай, Ольга и Мария.

Местные посмотрели на вошедших. Подчинившись жесту Никифора, Андрей сел на одну из лавок.

– Расскажешь о себе? – поднялся над столом Никодим – бородатый мужчина в жилетке.

– Да нечего особо рассказывать! Меня зовут Андрей, мне двадцать девять лет, работал журналистом, не женат…

– Двадцать девять, а ни жены, ни нормальной работы? – Никодим сел на место и колючим взглядом впился в Андрея. – И что? Решил здесь подзаработать?

– Тут скорее не я работу нашёл, а работа меня, – Андрей улыбнулся.

– Всех она обычно сама находит, – подал голос Николай. Николай был как две капли воды похож на Никодима. Возможно, они были братьями.

– Да что вы с расспросами-то все? Давайте покормим гостя, – Никифор подвинул к Андрею тарелку с супом. – Сейчас ещё Тамаш подойдёт.

– Один или с сестрой? – подала голос Мария, – Танцует она лепо, гостя бы развлекла.

– Как бы это развлечение, – повернулась Ольга к Марии и практически в ухо прошептала ей, – боком не вышло.

Андрей услышал это, но вида не подал.

Суп оказался очень вкусным. Что-то вроде солянки – всего понемногу. С первого же глотка Андрей почувствовал резко навалившийся голод – все-таки со вчера не ел.

В столовую вошли молодые цыган и цыганка. Цыган держал в руке гитару, перевязанную ярким бантом, на цыганке было надето красное платье.

– Это Томаш и его сестра Лала, – Никифор указал на цыган, – а ты бы медовухи нашей отведал: Никодим пасеку держит, а Ольга медовушку делает.

Томаш провел рукой по струнам и затянул что-то на цыганском. Андрей выпил стакан медовухи, зачарованно слушая незнакомую песню, полную какой-то особой глубиной тоски.

– Томаш, ты гостя усыпить решил? – подала голос жена Никодима, – давай свою плясовую.

– А давай! – Томаш сверкнул коронками, – а Лала станцует!

Лале на вид было лет восемнадцать-двадцать. Хотя кто ж разберёт этих цыган! Глядя на них всегда сложно определить возраст. У девушки были чёрные волосы ниже плеч, узкое, можно сказать, что утонченное лицо и тёмные глаза. Стройная, гибкая… Она танцевала, кружа юбкой и улыбаясь, став частью задорной незнакомой песни на непонятном языке. Цыганка будто сама стала песней!

Андрей не заметил, как ему подлили медовухи, но с радостью обнаружил это. Выпил ещё. И мир как-то ярче что ли стал. Такого эффекта нет ни от одного покупного алкоголя. Никакой тяжести, а только лёгкость и восхищение красотой окружающей действительности.

Лала в танце приблизилась к Андрею, как бы в движении наклонилась к нему и шепнула:

– Приходи за дом через час.

А потом вновь закружила по комнате.

Ольга, увидев что Андрей доел суп, поставила к нему блюдо с дымящейся печеной картошкой и налила ещё медовухи.

Томаш снова запел что-то тягучее и унылое. Лала, стрельнув глазами по собравшимся, сделала оборот вокруг себя и скрылась в дверях, ведущих наружу.