Я испугался, убежал. Не знаю, может быть, стоило попробовать кому-то из них, тех, кого мучили опухоли, помочь, но я не смог себя заставить переступить порог этой не имеющий ни начала, ни конца палаты. Прочь, прочь отсюда! На выход! Иначе, чем чёрт не шутит, сам заразишься раком.

Миновав коридор, я вышел к лифтам, а там недалеко и до лестницы. Нет, не тут-то было, этот этаж не хотел меня просто так отпускать. Над дверью, ведущей на лестницу, меня ждала она – моя личная опухоль – похожая на гигантскую мокрицу, скрещенную с корнем топинамбура, щеголяющая алыми пятнами, воняющая инопланетной помойкой. Она медленно сползла по стенке, оставляя за собой толстый слой слизи. Меня словно загипнотизировало – я тупо стоял, дрожал и ждал, когда она ко мне присосётся. И только когда опухоль поднялась на дыбы, показав брюхо, покрытое жадно сокращающимися отростками хоботов, я очнулся. Выкинул вперёд клинок, вложив весь страх и ярость в этот выпад. Сталь не достала до извращённой болезни, но с конца моего меча сорвалась красная молния, поразившая опухоль, заставившая её сжаться и отступить. Вот как, я победил Буратино и забрал у него его силу – правильная победа – за каждую победу полагается приз – это честно, даже в таком мире есть свои законы, которые вынуждены соблюдать жители, его населяющие.

Из хоботов опухоли потекла какая-то грязная вода с кровавыми и радужными разводами. Я продолжил прожарку – закидывал опухоль молниями до тех пор, пока она не вспыхнула, а потом не покрылась коричневой коркой и густо задымила. От этой мерзости мне нечего не было нужно, призом мне стало здоровье, которое я сохранил. Путь был свободен, я эвакуировался на пятый этаж.

Этаж оказался пуст, как яичная скорлупа, которую покинуло что-то не очень дружелюбное… Хотя нет, в конце, с боку, мне подмигивал синий огонёк. Ну конечно, синим мигало оттуда, куда мне было и нужно – у лестницы. По мере того, как я подходил, огонёк рос, рос и рос, пока не вырос до размера походного костерка. Рядом с костерком сидело четверо персонажей в тёмных худи и широких штанах американских гетто. Лица троих из них скрывали маски погромщиков, лишь поверх них посверкивали злые глазки прирождённых ублюдков. А вот четвёртый не скрывался за платком маски с черепушками, а нагло подставил тёмное лицо под синие отсветы замогильного костра и при виде меня скорчил приветственный оскал – крупные серые зубы с правой стороны верхней челюсти, и такие же крупные с левой, но уже стальные, хромированные, и на нижней челюсти то же самое, только наоборот – сталь клацала о зубную эмаль. Рядом с погромщиками лежали модные скейтборды.

Бочком, бочком и мимо – я честно попробовал пройти мимо этих граждан необычной, редкой для наших мест наружности. Не получилось. Они, не смотря на меня, как по команде, снялись со своих насиженных мест, похватали скейты и ко мене. Знакомое впечатление, совсем как в юности, когда в подземном переходе, в подворотне, на заднем дворе путяги на тебя налетали толпой и втаптывали тебя, а заодно и твоё достоинство, в грязь. И те тогда тоже рассчитывали на приз, и эти, вероятно, тоже. Помните, любая победа равна вознаграждению? Для ушедшей в туман прошлого гопоты наградой были крики жертв, чувство власти и, конечно, деньги лохов, а для местных супчиков наградой станет моё мясо – я заметил, почему их костёр горел синим пламенем – дровами к нему служили человеческие черепа.

Били они меня скейтами, казалось, дубасили со всех сторон одновременно. Я истерично махал своим мачете по сторонам – это я так старался отбиваться, не очень-то и получалось – как и в прошлом, когда били так, чтобы ты не встал. Магия какая-то, я давно уже не тот сопливый пацан, а взрослый мужик, прошедший и спортзал, и армию, а будто вернулся на двадцать лет назад. Пару раз мне всё-таки удалось их достать – одному вспорол брюхо, другого полоснул по щеке. У них и кровь оказалась синей, к тому же. Ранения их не остановили – кишки вползли назад в живот, рана на щеке затянулась, но зато я сумел стать ближе к лестнице. Почему-то я больше не мог пользоваться даром Буратино, возможно, батарейка подсела и требовалось время, чтобы её подзарядить. Если бы молнии в обойме у меня оставались, с погромщиками я бы быстро расправился, а так приходилось терпеть и пробиваться.