– Так может, тебе из-за этого медаль не дали?

– Не знаю, может быть, но я, честно говоря, никогда национальным вопросом не интересовалась, так же, как и все остальные школьники. Хотя наша украинка один раз очень грубо сказала в классе: «Жрете наше сало, так i розмовляйте на мовi!». Я не удержалась, и тихонько на ее тираду шепнула своей соседке по парте, что меня от ихнего сала тошнит. Это услышали. Но я не хотела никого оскорблять – меня действительно тошнит даже от вида сала – это же не по моей вине, я тут совершенно ни при чем. Папа и Серега едят сало, а мама и бабушка – нет. Что здесь такого преступного? А ты, кстати, ешь сало?

Санька смеялся:

– Конечно, ем. В принципе, про сало могла бы и не говорить, для них, действительно, сало – главный продукт, уж мы с Мишкой насмотрелись. Жалеешь, наверное, что без золотой медали осталась?

– Да нет, ты знаешь, я всегда считала, что золотую медаль должны получать только ученики с выдающимися достижениями. А не просто ученики с пятерками. Конечно, вопрос возникает – как определить «выдающихся»? Я, когда поступила в Москву, то, общаясь с москвичами, поняла, насколько они получили в школе лучше образование, чем я. Моя золотая медаль была бы там как посмешище, честное слово. Так что я ни о чем не жалею. И, честно говоря, предпочитаю судить людей по их поступкам, совершенным делам, а не по выданным им бумажкам.

Рис. 4.9. Маленький кедр

Санька, придерживающийся примерно таких же взглядов, уже как-то теплее смотрел на Женьку:

– Ты, наверное, хочешь, чтобы тебя на Украину распределили, к родителям? – спросил он.

– Да нет, особенно не рвусь. Во-первых, там, где живут родители, нет работы по моей специальности. А во-вторых, мне кажется, что в России более сильные научные школы, интереснее будет работать.

Санька все-таки не выдержал:

– Тоже, небось, мечтаешь открытия великие делать?

Женька уже очень хорошо усвоила Санькино отношение к женщинам, поэтому ответила не сразу:

– Не нужно так откровенно ехидничать, – Женька немного помолчала, соображая, как в доступном виде донести до этого случайного попутчика свои мысли. – Я прекрасно понимаю, что у меня нет таких мозгов, чтобы делать великие открытия. Но мне хочется работать именно в этой области, а не в какой-нибудь другой. Мне интересно! И работать в коллективе, в котором мы бы разговаривали на одном языке, понимаешь? И где все были бы умнее меня – так мне будет интересно жить. А пользу я в любом случае смогу принести – везде нужны аккуратные, грамотные, ответственные исполнители. Тем более без амбиций. Конечно, если будет возможность, как говорят, карьерного роста, я не буду отказываться. Но это зависит от коллектива, от руководителя, от многих других причин.

– Ну-ну, интересно будет на тебя посмотреть лет этак через пять, – сказал Санька, а про себя подумал:

– Сложновато тебе будет продвигаться с такими представлениями о жизни, замуж тебе нужно с умом выходить. Надо же, нужен ей коллектив, где все умнее ее! А определять-то кто будет, кто кого умнее?

Наконец, двинулись дальше. Где-то в пять часов вечера решили сделать привал. Идти с Женькой оказалось гораздо дольше, чем одному. По дороге Санька продолжал показывал ей типичных представителей таежной флоры и фауны. Подвел ее и к небольшому пушистому, с мягкими иголками деревцу, напоминающему по форме бочонок – высотой немного выше человека:

– Вот это и есть кедр, – сказал Санька. – Любуйся.

Женька неожиданно рассердилась:

– Ты что, совсем меня за дурочку принимаешь? Какой это кедр? Они большие, как сосны, ствол у них голый. К тому же, где же его кедровые орешки? А?