— Янис.

— Что? — Алёна непонимающе смотрит мне в лицо.

— Артурович. Будешь так ко мне теперь обращаться, — произношу со сталью в голосе, напуская на себя серьезный вид. — Я же снова главный, так, Алёна?

В черных глазах на доли секунд проносится паника.

— Я не знаю, что ты задумал, но не нужно. Янис. Артурович. Ты, кажется, стал семейным человеком? Зачем портить себе репутацию, правда? — предостерегает Шипиева.

— Не переживай за мою репутацию. Мне на нее плевать, а тебе и подавно должно быть, да? — нагло подмигиваю я и делаю шаг вперед. — Но, если что, на дно вместе пойдем. За собой утащу. Все равно терять большое нечего.

Мы играем словами в пинг-понг. Но это почему-то не раздражает, а заводит. Очень сильно заводит. Бывших наркоманов не бывает, увы.

— Мне — да, а вот тебе есть что терять.

— Это не тебе решать, с чем я готов расстаться, а с чем нет.

Алёна заметно напрягается. Гордо вскидывает подбородок. Ехидничать больше не возникает желания? Не пойму, приятно ли мне осознавать, что она меня боится. Или вовсе не меня? Может, ее тоже ни от кого так не вставляло за все эти годы? Какие-то эмоции улеглись, да, но от физиологии не убежать. Я по-прежнему хочу Алёну. А она меня?

— Зачем тебе это? — тихо спрашивает Шипиева-Ковалёва.

Хороший вопрос. Но мой ответ Алёне не понравится. Он даже мне не нравится. Едва сдерживаюсь, чтобы не сделать еще шаг навстречу, желая проявить твердые знаки внимания со своей стороны, которые давят на ширинку. От одной мысли, что я знаю, что скрывается под этой строгой одеждой и какой Алёна может быть отзывчивой и сексуальной, какие у нее длинные и стройные ноги, на одной из которых есть татуировка, по телу опять бегут мурашки, а кожу обдает жаром. Сука-а...

— Мне не нравится, как ты на меня смотришь, — смущается Алёна. — К тому же если та девушка и ребенок твои...

— Не мои, — резко обрываю я.

Пробегаюсь оценивающим взглядом по белой блузке и идеально сидящей на стройных бедрах юбке. Если пацан Алёны, то она совсем не изменилась после родов. Но почему-то мне не верится, что она теперь мама. Это не укладывается в голове. Даже на уровне ощущений. Но даже если так, то почему мои источники утверждали об обратном? В чем подвох, Костя?

— Рик мой племянник, — поясняю я. — С Вероникой ты уже знакома. А у тебя?

— Что у меня?

— Черный пацаненок с гипсом на руке.

Повисает долгая пауза. Алёна не торопится с ответом. Хотя что такого сложного я спросил? Но она начинает сильно нервничать, кусает губы, в глазах снова появляется паника.

— Твой или Ласки? — напираю я. — Очень на тебя похож. Сколько ему? Три?

— Да, почти три, — помедлив, отвечает Алёна, взяв себя в руки.

Неужели мои догадки верны? Вот так поворот.

— Твой или Настин? — повторяю вопрос, который со вчерашнего дня не дает мне покоя.

— А если мой?

— От него родила?

Снова повисает пауза, и смятения на красивом лице становится еще больше. Маска холодности вот-вот окончательно слетит. Челюсти Алёны плотно сжимаются.

— Пацан Слуцкого? — Еще немного, и я выйду из себя.

— Это имеет какое-то значение?

— Имеет.

— А мне кажется, что нет.

— Нет? — завожусь я. — Почему правду было не сказать? Зачем так отвратительно расставаться, причинять боль другому человеку? Я бы в любом случае тебя отпустил, Алёна. По-хорошему к тебе тогда ведь отнесся. Со всей душой. А ты рассталась со мной, как сука, узнав, что от него забеременела? — выливаю на нее свои догадки.

Мои слова летят в цель. Ледяная броня слетает с хладнокровного лица. Глаза Алёны расширяются, и от ее невозмутимости не остается и следа. Не такая стерва, какую из себя строишь, да?