После, как ни в чем не бывало, он назвал утреннее меню и Гулльвейг со Сфинксом, который тоже уселся за стойку, выбрали себе по блюду. Взобралась за нее и я. Между тем, гном озвучил кому-то в проем за большие бочки заказ, и оттуда кто-то одобрительно свистнул. Тогда гном снова доброжелательно посмотрел на нас и предложил хмельные напитки. Соглашаясь и на это, Гулльвейг принялась расспрашивать про жреца. Как оказалось, она слышала о нем что-то. Вот только гном подробностей не знал.

Мое внимание зацепилось лишь за факт смерти. Покровитель молчал. Я обеспокоено думала над тем, что стала ни с того ни с сего часто помышлять о том, чтобы палить вокруг огнем. Внезапно сердце резко кольнуло, и сильнее заныл шрам на груди. Я с силой стянула ткань под плащом и попыталась отвлечься. Но в голову лезло только отчетливое понимание того, что больше на месте сидеть нельзя. Словно бы что-то в этот момент где-то далеко стало чуточку сильнее и опаснее. Будто бы я опаздывала.

К тому времени, как я снова оказалась хоть немного в этой реальности, Гулльвейг и Сфинкс уже с аппетитом ели. Подумав, что стоило бы подкрепиться тоже, я достала из сумки сушку и стала ее грызть.

– Вы ведь знаете гнома по имени Гул? – продолжала расспросы Гулльвейг.

– Его в этом городе каждая собака знает, – посмеялся трактирщик.

– Как долго он обычно находится в… – Гулльвейг запнулась, внимательно посмотрела на содержимое своего кубка, осушила его, звонко поставила на стойку и продолжила, – в пьяном состоянии?..

– Признаться, я никогда не видел его трезвым, – задумался трактирщик.

Гулльвейг безнадежно вздохнула, и тут заговорил Сфинкс:

– А кого на центральной площади собираются казнить сегодня?

– О-о-о! – боязливо протянул гном и перешел на шепот. – Будут некромантов вешать. Их за ритуалами поймали.

«И тебя поймают», – прозвучало в голове голосом мерзким, растягивающим слова, словно жилы мотая.

«Кто ты? Ты – не друг!» – ответила я, выпрямившись и выронив из рук сушку.

Я стала судорожно оглядываться: никаких фиолетовых нитей телепатии, никакой другой магии! Но вот, перед глазами колыхнулась знакомая мне багровая нить, и в голове снова зазвучал противный голос:

«А ты уверена? Сожги тут все и уноси ноги. Жги и беги, жги и беги, иначе опоздаешь».

И обладатель пугающего голоса злобно засмеялся, а я тут же спрыгнула со стула, совершенно позабыв, что не одна. Я не понимала, что я делала и почему. Просто очень захотелось сейчас же очутиться в более просторном месте, потому что тут стало душно.

Я успела сделать лишь короткий шаг вперед, когда почувствовала на своем запястье чьи-то сильные пальцы. Это прикосновение не было таким, каким было на рынке. Здесь мне стало больно. Но стоило мне обернуться, как хватка ослабла. Сфинкс смотрел на меня хмуро, но, видимо заметив мое лицо, – даже представить не могу, что тогда оно выражало, – он смягчился и кивком головы указал обратно на стул. И я снова послушалась! Я послушалась! Хотя предчувствие не прекращало бить тревогу.

Сфинкс наблюдал за мной, пока я садилась обратно, и выглядел так, словно ждал объяснений моему странному действию. Я скосила глаза на Гулльвейг. Когда трактирщик отвлекся на подошедшего к нему постояльца, она тихо и назидательно произнесла:

– Не обязательно рассказывать друг другу о себе, но если что-то касается нашего совместного путешествия, это должны знать все мы.

Я оценила взгляды этих двух людей и ощутила себя загнанной в ловушку. Заламывая пальцы, я уставилась в одну точку, страшась снова услышать тот пугающий, незнакомый голос. Но его больше не было, как не было вокруг ни единой багровой ниточки.