Легким движением руки я сбросила с пальца свое кольцо. Оно звонко ударилось о пол и покатилось вперед. Сделав пару шагов за ним, я аккуратно обошла притормозившего от этого моего маневра Сфинкса. Наклонившись перед ним и подобрав свой маленький магический атрибут, я посмотрела ему в глаза. Сфинкс смотрел на меня очень внимательно. Медленно надевая кольцо на место, я коснулась шеи, жестом показывая наличие подвески, которой у меня отродясь не было. Затем я замаскировала это движение тем, что якобы поправила выбившиеся на лицо волосы и вернулась за левое плечо Сфинкса в надежде, что он понял мой намек.

«На этом парне та самая подвеска, что была нарисована в дневнике», – думала я, убеждая себя, что не ошиблась.

Когда мы подошли, я старалась держаться так, чтобы быть между сыном хозяина дома – членом «Клыка» и Сфинксом, пока последний будет вручать расписку. Мое сердце предательски ёкнуло. Я не верила в эффективность нашей маскировки до последнего, терялась в догадках относительно причастности этих двух пожилых людей к той самой группировке и ощущала катастрофическую нехватку информации. Это меня раздражало.

К нашему счастью, когда Сфинкс был готов заговорить, протягивая пергамент, Томан отвесил сыну знатную оплеуху, едва не ткнув того носом в тарелку со словами:

– Не чавкай при таких гостях! Хоть бы поздоровался, невежа!

Внимание юнца было переключено: он с плохо скрываемым раздражением принялся тыкать прибором по содержимому своей тарелки, более не поднимая глаз.

– Еще раз благодарю за вашу доброту, – сказал Сфинкс, передавая неизвестного мне содержания пергамент Томану, который, принявшись читать, заметно просиял. – Всего вам доброго!

– Двери нашего дома всегда открыты перед вами! – раздались прощальные слова со стороны приспешни.

Когда я посмотрела туда, оттуда нам махала рукой Мария.

– Ну, вот, из-за тебя, паршивец, нас в Хасаламии, а, может, даже в Сиакурии, могут узнать, как семью, которая не смогла воспитать достойного сына!

Под причитания Томана в адрес своего детеныша Сфинкс закрыл входную дверь их дома со стороны улицы.

Я тут же активировала золотой свет на своем кольце и поспешила отойти подальше. В этой деревне не было фонарей, как в городе, поэтому Гулльвейг зажгла свой факел, и они со Сфинксом направились за мной. Я не знала, куда идти, но меня никто не поправлял, поэтому я просто шла, держа в голове расстояние, на которое удалялся приютивший нас на время дом. И только спустя какое-то время я вздохнула с облегчением. Теперь-то я понимала, зачем была нужна вся это игра с маской. Все практически так же, как в моем Доме…

Как раз в этот момент тишину ночи нарушила Гулльвейг.

– Что вы все-таки делали в той комнате вдвоем?

– Ты уверена, что хочешь обсуждать это прямо здесь и сейчас, невзирая на опасность быть услышанными совсем не нужными ушами? – возмутился Сфинкс в какой-то шутливой манере.

– А когда еще? – нахмурившись, полушепотом ответила Гулльвейг. – Я даже не знаю, о каких таких ушах ты говоришь и вообще, вы оба от меня что-то скрываете!

– Давай не сейчас, – протяжно вздохнул Сфинкс, коснувшись пальцами лба.

– То есть – никогда, – пояснила я и подняла глаза к небу.

Звезды и луна сегодня, почему-то, были особенно красивы.

– Мы не можем идти дальше вместе, если не доверяем друг другу! – не унималась Гулльвейг.

– Я вас не держу, – парировал Сфинкс.

– Вы похожи на ссорящихся мужа и жену, – решила разбавить обстановку я, глотнув из своего бурдюка долгожданной воды.

– Не смешно, – фыркнула Гулльвейг.

– У тебя какие-то ложные представления о муже и жене, – ответил Сфинкс, сняв кольцо-печать со своей руки и убрав его в сумку.