В психологии отсюда вытекают более важные следствия, чем кажется на первый взгляд. Прежде всего, из этих факторов вытекает сомнение в нашем психологическом всеведении. Аналогии между поведением в нашей культуре и других культурах не позволяют нам заключить, что в обоих случаях действуют одинаковые мотивации. Недопустимо уже считать, что каждое новое психологическое наблюдение обнаруживает универсальную тенденцию, свойственную природе человека. Все эти вещи подтверждают мнение, неоднократно высказывавшееся некоторыми социологами, что не существует такой вещи, как нормальная психология, присущая всему человечеству.

Но эти ограничения более чем искупаются открывающимися новыми возможностями понимания. Важный вывод из этих антропологических открытий состоит в том, что чувства и установки в поразительной степени формируются условиями нашей жизни, культурными и индивидуальными, которые неразрывно переплетаются между собой. А это, в свою очередь, означает, что если мы знаем культурные условия нашей жизни, то перед нами открывается возможность гораздо глубже понять специальный характер нормальных чувств и установок в этой культуре. И поскольку неврозы суть отклонения от нормальных стандартов поведения, то они также смогут быть лучше поняты.

Следовать по этому пути в известной степени означает идти за Фрейдом, по тому пути, который привёл его к невозможному до него пониманию неврозов. Хотя в теории Фрейд сводил все свойства человека к биологически заданным стремлениям, он усиленно подчёркивал – и в теории, и ещё более в своей практике – что невроз невозможно понять без детального знания обстоятельств жизни индивида, особенно формирующих воздействий привязанности в раннем детстве. Применение того же принципа к проблеме нормальных и невротических структур в данной культуре означает, что мы не можем понять эти структуры без детального знания, как влияет эта специфическая культура на индивида[12]. Но сверх того это значит, что мы должны сделать некоторый шаг дальше Фрейда, хотя этот шаг возможен лишь на основе его поразительных открытий. Дело в том, что в одном отношении Фрейд опередил своё время, но в другом – в своём чрезмерном подчёркивании биологического происхождения психических особенностей – он остался связан присущей этой эпохе научной ориентацией. Он предполагал, что инстинктивные стремления или объектные отношения, часто встречающиеся в нашей культуре, составляют биологически определённую “природу человека”, или возникают из неизменных ситуаций (биологически заданные “прегениальные”[13] этапы, эдипов комплекс).

Пренебрежение культурными факторами, присущее Фрейду, не только ведёт к ложным обобщениям, но и в значительной степени препятствует пониманию реальных сил, мотивирующих наши установки и поступки. Я думаю, что это пренебрежение было главной причиной, по которой психоаналитики, насколько они верно следовали намеченной Фрейдом теоретической линии, попали в тупик – несмотря на видимую неограниченность открытых перед ними возможностей. Проявилось это в размножении схоластических теорий и в применении тёмной терминологии.

Как мы видели, невроз имеет своим существенным элементом отклонение от нормальности. Этот критерий очень важен, хотя и недостаточен. Личность может отклоняться от общего стандарта, не имея невроза. Упомянутый выше художник, отказывавшийся затрачивать на заработки больше времени, чем ему необходимо, может быть невротиком, но может быть и просто мудрым человеком, не желающим втягиваться в соревнование из-за денег. С другой стороны, многие люди, кажущиеся при поверхностном наблюдении хорошо приспособленными к существующим жизненным стандартам, могут в действительности страдать глубоким неврозом. Именно в таких случаях необходим психологический или медицинский подход.