Вчера я и правда подслушала, как родители обсуждали возможность сдать путевки. И так совестно стало: мама очень мечтала отдохнуть вдвоем с папой, да и папа уже настроился лететь, так почему они должны менять планы из-за двадцатилетнего «ребёночка»?!

— Мам, не вздумайте, — повторила я.

— Не знаю. Предчувствие у меня нехорошее.

— Что я умру от соплей? Ну мам!

— Не в этом дело, а в чём — не могу объяснить. Сама не понимаю, — нахмурилась родительница.

Остаток дня я всем своим видом показывала родителям, что полностью выздоровела, и мой психологический возраст — триста лет. Лишь бы не решили дома остаться! Мама просто привыкла, что я самая младшая, самая опекаемая — именно это я ей и приводила в доводы, и дурное предчувствие — ерунда! Ничего со мной не случится: оргии я устраивать не собираюсь, пьяная с сигаретой не засну, и вообще буду паинькой.

— Пьяная, сигареты, оргии, — насмешливо фыркнула мама. — Хорошо что ты эти слова при мне сказала, а не при Самире. Твой папа бы сильно удивился, что ты знаешь, что это такое. Ладно, хватит хвостиком за мной ходить, твоя взяла, мы летим. Пойду чемоданы собирать.

В комнату я вернулась с улыбкой до ушей: ну ура же! Сама себе хозяйкой буду целых три недели! Мечта! И этим временем я воспользуюсь по полной, найду способ вытравить из головы глупости по поводу Корнея… то есть, Корнея Андреевича! Его — только по имени-отчеству нужно называть, даже в мыслях, а то ляпну ведь вслух, при нём, и снова стыдно будет!

А затем улыбка стекла с моих губ. Я останусь одна. Впервые в жизни…

— Блин, — я передернула плечами от тревоги, и постаралась снова обрадоваться, но не получилось. — Ну, мама! Теперь и у меня предчувствие, брр!

Я приготовила наряд на завтра, собрала сумку, разложила косметику, чтобы завтра накраситься покрасивее — вдруг Корнея Андреевича встречу? Да тьфу ты! Снова о нём! Не буду завтра краситься принципиально!

— К тому же завтра его пар по расписанию нет, — пробормотала я вслух, и снова разозлилась на себя. Ну что за ребячество!

После ужина я приняла душ, и снова посетила мысль, что три недели я буду ночевать одна. А родители будут в другой стране, за океаном! А вдруг с ними что-то случится?

Я выскользнула из своей комнаты, и пошла искать маму. И пусть смеется, что я хвостик!

В родительской спальне я обнаружила папу, с недоумением разглядывающего два чемодана размера XL.

— Мне их на себе тащить, — пожаловался он, увидев меня. — И почему нельзя было взять купальник и сарафан и шорты для меня? Такое чувство, что ты на ПМЖ собрались. Женщины!

— Пап, ты сексист, — хихикнула я — тревога начала отпускать.

— Сейчас пойдешь рот с мылом мыть.

— А мама где?

— Не знаю. Наверное, ищет, что бы еще упаковать, — закатил он глаза.

Я закрыла дверь в спальню, оставляя папу плакать над чемоданами, и заглянула в папин кабинет — там и нашлась мама, она стояла спиной ко мне, рассматривала полки с книгами, водила по ним пальцами… а, нет, она по телефону болтает:

— Утром… Ой, почти двенадцать часов лететь… Конечно, бизнес-классом! Что? Конечно, привезём, я уже программу составила…

Мама не заметила моего прихода, судя по всему, с моей сестрой болтает. Я подошла к папиному столу, хотела маму со спины обнять — не только они меня боятся отпускать, мне тоже страшно и непривычно! Но… я увидела на столе открытый альбом с фотографиями.

У нас их много — семейных альбомов. Есть еще черно-белые снимки моих родственников, которых я живыми не знала. Есть цветные, с пугающе-красными глазами — это фотографии девяностых-начала нулевых.

Я редко рассматривала фотографии нашей семьи. Больше рассказы любила о предках, чем постановочные фото не самого лучшего качества. Но сейчас захотелось посмотреть фото, чтобы отвлечься. Тем более, кажется, этот альбом я не видела.