— Всё понятно? — наконец, услышала я слова Ветрова, и растерянно взглянула на стопку бумаг, а затем также растерянно — на Корнея Андреевича.

Ну всё. По его мнению я точно недоразвитая! И по своему мнению тоже. Потому что я ничегошеньки не уловила!

— Как-то так, — рассказала я подругам. — Очередной мой позор: сидела, пялилась на него, не поняла, что нужно делать, глазами хлопала дура дурой! Стыдно — ужас!

— А он что?

— А он, — я вздохнула, но уже с облегчением, — он на букет, который Эльнур подарил, посмотрел, нахмурился, и буркнул что-то про романтику, мешающую думать. Решил, что я из-за букета размечталась, потому и не слушала его. И разрешил уйти.

— А ты? — подруги слушали меня с горящими глазами и, почему-то, радостно, хотя чему здесь радоваться?

Тому, что я потом весь день себе места не находила? Тому, что Эльнуру наврала — он звонил вечером, сказал что может повтор матча посмотреть, а освободившееся время со мной провести?

Нечему радоваться.

Позавчера, под вечер, я подумала: ну бывает, залипла на красивого мужчину. Это всё на фоне ссор с Эльнуром, но утром я проснусь, и всё пройдёт! В конце-то концов, меня всегда сверстники привлекали, а взрослые мужчины только уважение и могли вызвать, но никак не желание целовать, обнимать, мечтать…

Но именно в мечтах я и проснулась! Тело — в неге, в мыслях — вата, радуга и единорожки. И имя: Корней…

— Корней, — шептала я, стоя перед зеркалом, и чувствовала себя отъявленной хулиганкой, не добавляя к имени отчество. — Корней…

А потом я сделала то, в чём даже подругам не признаюсь, потому что даже перед собой стыдно: нашла в интернете тест на совместимость, ввела свои данные, и его, и читала, читала, читала… а потом мечтала! А потом, немного в себя придя, чистила историю браузера. Лучше бы это время потратила, пройдя тест на коэффициент интеллекта, а то терзают меня сомнения в наличии этого самого интеллекта во мне!

— Вчера по универу ходила, боялась увидеть его, — выдавила я из себя новое признание. — Боялась, и в то же время хотела. Девочки, что делать? — взмолилась, прижав ладони к губам. — Как быстро разлюбить мужчину?

— А надо? — нахмурилась Роксана. — Может, это судьба?

— Это не судьба. Надо, — отрезала я. —У меня Эльнур, планы, а даже если бы всего этого не было — Ветров вполне заслуженно считает что я с приветом. И у него есть женщина, — буркнула я, вспомнив то гадкое белье.

И больно почему-то стало от воспоминания.

— Вообще, клин клином вышибают. Проводи больше времени с Эльнурчиком, но не за ручку гуляйте, а… ну, ты поняла, — покраснела Ярослава. — Тогда, может, и развлюбишься.

Угу. Так мне Эльнур и даст. Если снова намекну ему на близость — он меня, чего доброго, в домогательствах обвинит. Не вариант, в общем.

Хотя…

***

Из-за всех этих тревог я свалилась с температурой.

— Ох, милая, — я проснулась от прикосновения маминой ладони к моему лбу, — ну почему ты себя не бережешь?

— Мам, — я сладко зевнула, — мне уже лучше.

— Вижу что лучше. Севиль, — мама подоткнула одеяло, накрывая меня по подбородок, — мы с твоим папой, конечно, приговаривали в твоем детстве, чтобы ты всегда такой оставалась — нашей малышкой, и, видимо, накаркали. На дворе осень, снегом уже пахнет. Самое время сидеть на улице на холодной качеле, и лопать мороженое, да?

Я вздохнула.

Просто мне было грустно, маетно. И вообще, я не из-за простуды слегла, всё — любовная лихорадка. Но маме этого не скажешь, стыдно.

Однако, в моей болезни есть и плюс — Эльнур зашел пару раз проведать, но на свидания не звал.

— Я уже огурцом, завтра на пары пойду. Обещаю, до лета никакого мороженого. И пока вы с папой в отпуске будете, со мной ничего не случится. Честно. Мам, не отменяйте поездку, — я приподнялась на локтях, — я слышала ваш с папой разговор. Это же обычная простуда, даже не ангина.