— Вечером уже я не могу.

— Почему?

— Матч будем смотреть с братишками.

— А, — махнула рукой, — ясно.

На крыльце мы стояли еще около пятнадцати минут. Разговор не клеился. Теперь я себя не мужиком, вернувшимся с работы домой к сварливой жене чувствую, а чопорной англичанкой: похвалила цветы, расспросила про самочувствие близких, даже погоде время в беседе уделили.

— Слушай, а тот мужик, к которому ты в тачку прыгнула… — Эльнур схватил меня за руку, когда я уже собиралась войти обратно в универ.

— Это преподаватель. Он про учёбу подозвал поговорить, а я очень хотела тогда уехать. И напросилась.

— А. Ясно. Он женат? — набычился Эльнур.

Я вспомнила про бельё в бардачке, и выдохнула, почему-то зло:

— Подруга у него есть.

— А зовут этого препода как?

Так. Ясно. Эльнур мне зубы заговаривал, чтобы про Ветрова узнать. Потому и начал с букетика. Жучара!

— По своим каналам узнай, — фыркнула я. — Всё, мне пора.

— Севиль! Я завтра заеду. Я тебя люблю! — крикнул он мне в спину, но я быстро вбежала внутрь, прижимая к груди букет.

С ним и пошла на следующую пару. А еще ведь с Ветровым встреча планируется. Бедные цветы! Надеюсь, до дома они доживут.

К кафедре я подошла, внутренне мандражируя. Сама не знаю, почему.

После поездки к Наде домой, строить из себя оскорбленную леди перед Ветровым показалось не то что глупым, а даже преступным. Корней Андреевич на меня своё время потратил, подвёз, со мной пошёл, и не позволил мне дурной совет Виктории дать. Истерику мою успокоил. И как после этого перед ним губы дуть за то что сама же ему грудь пыталась показать?

Стыдно.

А еще стыдно за то, что его предмет я не понимаю. Раньше только папе и дедуле хотелось доказать, что я не опозорю их, и от Ветрова мне нужны были только несколько закорючек в зачётку, а сейчас… сейчас мне хочется… нет, не нос ему утереть, а тоже доказать! Что я не дура!

Вот только как доказать? После моей попытки раздеться, после моей истерики у Нади дома…

«Наверное, я потому и волнуюсь так сильно перед каждой встречей с Корнеем Андреевичем! Просто стесняюсь своего поведения. И понимаю что не дотягиваю» — нашла я объяснение своей дрожи. Покрепче прижала к себе букет, будто не цветы это, а щит. Постучала в дверь, и тут же вошла, надеясь, что хоть в этот раз на кафедре будут и остальные преподаватели, или хоть секретарь.

Мои надежды оправдались. Помимо Ветрова на кафедре было еще две преподавательницы, а сам Ветров стоял у окна, прижав телефон к уху. Он обернулся на секунду, кивнул мне, а затем глазами указал на свой стол, и снова отвернулся.

— Нет, пока не решил, — услышала я его слова. — Думаю. Да. Я так и понял, что ты серьёзно…

Ветров продолжил разговор, а я к его столу не пошла. Стояла с букетом, как дурочка. Взгляд скользил по высокой фигуре у окна: по темным густым волосам, на вид жестким, а в реальности — не знаю, каким, но ладони закололо от желания проверить их наощупь; по широкой спине вниз, к узким талии и бедрам, к крепким ягодицам, на которых я залипла…

Я. Залипла. На мужской зад.

Мысленная пощечина не помогла. Я продолжила смотреть, но попыталась переключить внимание на другие части тела. Они хороши, бесспорно. И длинные ноги, упакованные в светлые джинсы, тоже вау, но ягодицы…

«Чтоб тебя, Ветров! — подумала я под ускоряющееся биение сердца. — Чтоб. Тебя!»

Сердце билось всё сильнее и сильнее, отбивая зловещую ритмику набатом. А я с каждой долей секунды всё острее понимала главное: всё моё волнение, все совершенные глупости — они не из-за стеснения.

Я просто влюбилась в своего преподавателя.

9. Глава 9

— Всем привет, — я широко улыбнулась в камеру. — Сегодня я решила показать вам красивые макияжи не только для своего типажа, и подруги согласились быть моими моделями. И я на ваших глазах превращу этих страшненьких…