Марат Бейсенович был чуть старше Переделкина. Он нес службу без особого рвения в ожидании своих сорока пяти лет, уже готовясь уйти на долгожданную пенсию. А последние три года и вовсе приходил на службу больше ради галочки, свалив всю практическую работу на плечи молодых сотрудников. По обыкновению, он пришел на работу первым, чуть пораньше, чтобы потом пораньше уйти домой и уже часам к десяти улечься рядом с женой в теплую постель.

«Какой черт этого алкаша сюда принес?! Обычно на него жаловаться приходят. А тут он сам», – подумал старший участковый.

Илья прошел в кабинет и сел на указанный полицейским стул.

– Зачем пришел? – спросил тот с безразличием на лице.

Илья, не найдя сразу, что сказать, напрягся, потом, посинев от злобы и возмущения, выпалил:

– Меня из собственной квартиры выкинули! Это какой-то беспредел! Как такое может быть, а? Бейсеныч?!

На глаза Ильи навернулись слезы, и он вопрошающе замер, с отчаянием смотря на Марата и ожидая ответа от представителя власти.

Видя состояние Ильи, старший участковый сбросил с себя равнодушие.

– Как это выкинули? Просто так?! Такого не может быть! Кто? Когда? Рассказывай по порядку, – сказал он, готовясь внимательно выслушать пришедшего.

Илья как мог изложил ему события последних двух дней.

– Где та бумага, которую они тебе дали вначале? – поинтересовался майор.

– Не знаю, куда-то подевалась! Наверное, потерял, когда с ними бодался.

– А что за бумага была? Не решение суда?

– Нет. Решение суда было раньше. Это бумага с какого-то аукциона, а еще документ из центра по регистрации этого… м-м… э-э-э… недвижимости! – еле вспомнив, произнес Илья.

– Сейчас у тебя в квартире кто-нибудь есть? Ты там был?

– Полчаса назад не было там никого. Может, теперь подошли.

– У тебя же большие долги были по теплу, воде, электричеству. Так?

– Так…

– Наверное, это все связано с твоими долгами, – подытожил свои мысли Марат Бейсеныч, задумчиво смотря в одну точку. – Ну ладно! Пиши заявление. После сходим к тебе на квартиру. Если она еще твоя, – произнес он, тяжело вздохнув.

Вытащив из кипы бумаг, лежащих на столе рядом с пишущей машинкой, чистый лист, Марат положил его вместе с авторучкой на стол и подвинул ближе к Илье.

Спустя полчаса в наступившей ранней осенней ночи перед пятиэтажным домом, задрав головы вверх, стояли двое, всматриваясь в окна одной из квартир. Это были участковый Марат и Илья, которые пытались выяснить, есть ли кто-нибудь внутри. А если кто-то есть, то зайти и узнать, что же там творится и на каких основаниях владелец выдворен из собственной квартиры. Оба окна теперь были ярко освещены, и в отсутствие занавесок комната хорошо просматривалась. Наконец в зале появился силуэт женщины, которая, уперев руки в бока, деловито оглядывала свою новую жилплощадь, планируя, по-видимому, ее будущий интерьер.

– Вон она. И ее родственнички тоже.

– Пошли, – произнес участковый, поправив фуражку на голове, и уверенно зашагал к двери подъезда.

Илья, в котором проснулась надежда восстановить справедливость, засеменил следом за ним.

– Дон-дон-дон… – раскатился громким эхом по вертикали темного подъезда уверенный стук Марата в железную дверь.

– Кто там? – послышался настороженный женский голос за дверью.

– Участковый полиции! Откройте! – произнес майор, нервно поправляя фуражку и галстук, готовясь, как обычно это бывает, к неприятному разговору на повышенных тонах.

После тройного поворота ключа в замке и скрежета большого запирающего затвора дверь открылась. Свет залил порог квартиры. Перед Маратом и Ильей стояла женщина лет сорока, которая одной рукой придерживала дверь, а другой уперлась в противоположный косяк, готовая к серьезному разговору.