— Я так не хочу. Мне через постель не надо. Я и без его протекции достойна лучших ролей. Слушай, а если мне Германа попросить за тебя?

— Нет, — испуганно дернувшись, Вера роняет нож. — Не вздумай.

— Расскажи, что за мужчина тебе карьеру запорол. Какой-нибудь жирный, старый и мерзкий?

— Мне слишком больно об этом говорить. Может, когда-нибудь потом. Да и Герман не пойдет против этого мужчины.

Неожиданно на мое плечо ложится тяжелая ладонь. Вздрагиваю и медленно оборачиваюсь. Надо мной, возвышаясь как скала, стоит Раф, сверкая черными, как непроглядная ночь, глазами. Я вроде и рада, что не сам Шах приехал за мной, но, с другой стороны, с этим парнем мы терпеть друг друга не можем. Так что непонятно, что лучше.

— Ну привет, Матильда. Я ждал тебя два часа, думая, что ты по сцене скачешь, а ты, оказывается, шампанское глушишь, — насмешливый тон меня раздражает, а его самодовольная физиономия — еще больше.

— Мы с подругой решили отметить мою свадьбу. Или я теперь и шагу не могу ступить без твоего ведома?

— О каждом твоем шаге охрана должна знать. Еще раз сбежишь — и Герман узнает о твоих выходках. Повеселились и хватит. Жду вас на улице.

Расплатившись, мы уходим. Сначала отвозим Веру домой, потом едем к Шаху.

— Ты не расскажешь ему о моей выходке?

Парень смотрит на меня через зеркало пристально и долго, пока мы стоим на светофоре.

— Не расскажу, но ты будешь мне должна…

13. Глава 13

— Не расскажу, но ты будешь мне должна…

— Да я у всех теперь хожу в должницах, расплачиваться не успеваю. Шах бы все равно не волновался, — прищуриваюсь ядовито.

— Девочка, ты, видимо, не поняла, с кем связалась, — резко стартует на зеленый свет, так что меня вжимает в кресло. — Половина города мечтает убить Шаха из ненависти, потому что он им дорогу перешел. Вторая половина хочет занять его место. Как только все узнают, что у него появилось слабое место в виде жены — ты станешь сладкой добычей. В твоих же интересах не убегать от охраны. А то придется тебя искать по оврагам.

Раф говорит с мерзкой улыбочкой на губах. Словно он маньяк и ему доставляет наслаждение смаковать детали моей смерти.

— Отпустите меня, — не в силах сдержать подкатившие слезы, по-детски тру глаза кулаками. — Я никому ничего не скажу.

Салон автомобиля наполняется громким смехом.

— Ты испугал меня до жути, а теперь веселишься? — бью его по плечу от бессилия.

— Ну, немного сгустил краски, но, по сути, все правильно сказал. И чего только Шах запал на тебя? Ни рожи, ни кожи. Ты бы видела, какие девчонки у него. Закачаешься. А он с тобой возится.

— Вот пусть идет к своим девчонкам, а меня не трогает.

Насупившись, отворачиваюсь и всю дорогу смотрю в окно. Когда мы приезжаем, в доме темно, и я радуюсь, что спокойно пойду спать и не встречусь со своим мучителем.

— Стоять, — доносится грозный приказ, едва я переступаю порог дома.

В темноте резко загорается настольная лампа, и я вижу вальяжно восседающего на кресле мужа со стаканом в руке. Даже сейчас он в костюме и галстуке. Наверное, он никогда не расслабляется.

— Как прошел твой день, жена? — чем дольше я смотрю на него, тем сильнее дрожат мои руки.

— Нормально, репетировали допоздна. Скоро же премьера.

— Иди ко мне, — в голосе чувствуется усталость.

— У меня сил нет, пойду спать, — делаю пару шагов, и меня догоняет новый приказ.

— Мне плевать, я сказал иди сюда, — низкий голос эхом вибрирует по гостиной.

Сглотнув, мысленно себя успокаиваю и подхожу к Герману.

— Ты боишься меня? — щелкает зажигалкой, глубоко затягивается, прикурив сигарету.

— А должна? — на самом деле я до ужаса его боюсь, до ледяной дрожи в пальцах. Взгляд с прищуром, каждое движение, кричащее о власти, голос, пробирающий до мурашек — все это вселяет в меня дикий ужас. В моей жизни не было таких серьезных взрослых мужчин. Да у меня вообще практически не было опыта общения с мужчинами. И я понятия не имею, как вести себя. Дерзость — моя защитная реакция, вот только Германа она еще больше распаляет.