— Ваня, — кричу ошалевшим голосом. — Спаси меня!!!

В трубке слышится громкая музыка и смех.

— Иван, я тебя не слышу! Помоги мне, пожалуйста! Я не знаю, что мне делать…

Такое ощущение, что он где-то веселится, а не дома лежит с температурой.

— Мати, позже перезвоню. Не понимаю, что ты говоришь, — его голос теряется в клубных басах.

Звонок обрывается, а я все отчетливее понимаю, что помощи ждать неоткуда. Я подписала себе смертный приговор. Теперь я убийца, мои руки в крови. На стороне Хомякова деньги и связи. Мне никогда не доказать, что это была самооборона.

Закрыв лицо руками, даю волю слезам, как будто стресс, накопившийся за несколько дней, вдруг выходит наружу, чтобы я с ума не сошла.

Решив проверить у Хомякова пульс, осторожно подползаю к нему. На глаза попадается мой рюкзак, из которого высыпались все вещи. Медленно все собираю, пальцы деревянные и не слушаются меня. На белом ковре контрастным пятном выделяется черная визитка.

Смотрю на нее безотрывно, а в душе вспыхивает надежда и тут же гаснет.

— Мати, ты ведь понимаешь, что это твое спасение и одновременно погибель. Шах долгов не прощает, — повторяю его слова вслух. Визитка жжет пальцы. В душе смятение, кто бы мне подсказал, как поступить правильно?

Дальше все как в тумане. Набираю номер, который указан на клочке бумаге, и с замиранием сердца слушаю долгие гудки. Когда в трубке раздается спокойный, но строгий голос, я начинаю реветь в трубку.

— Кто это?

— Герман Алиевич, спасите, — вою нечеловеческим голосом. — Умоляю!

8. Глава 8

— Герман Алиевич, спасите, — вою нечеловеческим голосом. — Умоляю!

— Где ты? — фраза, брошенная ледяным голосом, вселяет в меня надежду. Странно, что он не спрашивает, кто ему звонит. Неужели узнал меня по голосу?

— У Хомякова дома… Я… кажется… убила его, — говорить сквозь всхлипы получается с трудом.

— Жди, — доносится короткий и четкий приказ, а следом слышатся гудки.

Только вот непонятно, чего мне ждать. В любом случае выбора у меня нет, кроме как сидеть тихо в ожидании чуда.

Устроившись на полу, обнимаю колени руками и тихо поскуливаю. Блузка разорвана, щека болит от пощечины, руки дрожат. Случайно опустив взгляд на лежащего без движения Хомякова, вижу, как под его головой растекается кровь. Перед глазами начинает все кружиться, и черная пелена медленно затягивает меня в свои сети. В теле появляется слабость, с которой мне бороться уже не под силу. Словно во сне слышу грохот, выстрелы, мужские голоса. Перед тем как потерять сознание, ощущаю, как меня накрывают чем-то теплым. Сильные руки отрывают меня от пола и куда-то несут, а я крепче жмусь к горячему телу, чтобы согреться. Иллюзорное чувство безопасности позволяет мне расслабиться и просто довериться судьбе.

***

— Привет, я Маша. Наконец-то ты проснулась! Я уже начала волноваться. Хотела врача вызвать, — едва я открываю глаза, как звонкий женский голосок разносится над головой.

— Что я здесь делаю? — если не ошибаюсь, то это гостиная в доме Германа.

В голове пульсирует боль, тело ноет, словно попало под каток. Осторожно перевожу взгляд в сторону и встречаюсь глазами с девушкой. На вид совсем молоденькая блондинка в бесформенной футболке. Мне кажется, я ее видела, когда в первый раз приходила к Шахову.

— Вчера брат принес тебя и попросил позаботиться. А я посмотрела в интернете видео с твоим выступлением. Это потрясающе. Безумно рада с тобой познакомиться, — она так быстро говорит, что приходится поморщиться.

— Значит, Шахов твой брат? Что-то вы не очень похожи, — еле шевелю губами, потому что болят после пощечины.

— Мы сводные, но Гера воспитал меня, когда наши родители погибли. Он замечательный брат. Добрый, внимательный, заботливый. Я приготовила тебе свою одежду. Она чистая, не побрезгуй, пожалуйста. А вот еда, я сварила тебе суп картофельный. Не знаю, что ты любишь. А если тебе нужен душ…